Природа нарушения мышления при шизофрении по Б. В. Зейгарник

Зейгарник в своих работах указывает на то, что нарушения познавательной деятельности при шизофрении не являются изолированными, а выступают в структуре с другими нарушениями. Следующий тезис Зейгарник заключается в том, что в основе изменений мышления (и познавательной деятельности в частности) при шизофрении лежит патология мотивационно-личностного звена психической деятельности (т. Н. «личностная/смысловая смещенность» (Это не совсем синонимы, но в данном контексте их можно считать таковыми.) – и именно это является центральным дефектом и выступает в роли основного синдромообразующего фактора при шизофрении. Проявляться это будет не только при исследовании мышления, но и при исследовании других форм психической деятельности (памяти, восприятия, внимания etc).

Логика доказательств выстраивалась Зейгарник на основе проведения традиционных патопсихологических экспериментов, изучения биографий больных, анализа историй болезней и анамнестических сведений, а также отдельных приемов из экспериментов школы Левина. В итоге были получены доказательства того, что особенности познавательной деятельности больных шизофренией обусловлены спецификой мотивационно-потребностной сферы:

СФЕРА ПАМЯТИ

• Эффект Зейгарник у больных шизофренией составляет примерно 1, 1 при норме 1, 9 – это можно объяснить тем, что больные просто не ставят перед собой задачу запомнить предъявляемую информацию;
• У больных шизофренией отсутствует «эффект края», который тоже можно считать индикатором мотивационной «заряженности» испытуемых – его наличие считается признаком того, что испытуемый хотел запомнить предъявленную ему информацию;

СФЕРА ВОСПРИЯТИЯ

Классические эксперименты Е. Т. Соколовой: целью было провести анализ формирования образов восприятия у больных шизофренией и показать, что смысловая смещенность является значимым фактором. В качестве стимульного материала здесь выступали картинки разной степени абстрактности (от предметных изображений до пятен Роршаха), к которым давалось 3 варианта инструкций:

• «глухая» инструкция;
• «исследование воображения»;
• «исследование интеллектуальных способностей и возможностей».

В качестве испытуемых выступали представители «группы нормы» и 3 группы больных (шизофреники, эпилептики и пациенты с лобным синдромом (у «лобных» тоже страдает фактор регуляции и контроля, а эпилептиков включили в выборку как антиподов шизофреников в плане многих особенностей психической деятельности.).

По итогам эксперимента выяснилось, что в «нормальной» группе характер перцептивной деятельности менялся в зависимости от предъявляемой инструкции – каждый раз описание изображения на картинках строилось здоровыми испытуемыми исходя из получаемых инструкций. Так, в случае с «глухой» инструкцией они, как правило, выдавали формальное описание, а если речь шла об исследованиях креативности и интеллекта, то здоровые испытуемые пытались всячески демонстрировать богатство своих способностей. Что же касается больных шизофренией, то здесь картина была иной: качество их ответов мало зависело от смены инструкции. Если им давали «глухую» инструкцию, то процесс описания принимал вид формальных ответов или отказов. В варианте инструкции «исследование воображения» количество формальных ответов и отказов сократилось до 30% (это все равно много – в «нормативной» группе на втором этапе вообще не было формальных ответов). При предъявлении инструкции «исследование интеллектуальных возможностей» результаты больных шизофренией были примерно такими же. Таким образом, при предъявлении всех трех разных инструкций больные шизофренией демонстрировали обилие формальных ответов, тогда как здоровые испытуемые и эпилептики выдавали разные ответы при предъявлении разных инструкций.

Указанные исследования преследовали своей целью подтверждение гипотезы о том, что специфика мотивационно-потребностной сферы больных шизофренией определяет особенности мышления таких больных. В части результатов исследований памяти, восприятия и собственно мыслительного акта, эта гипотеза вполне подтверждается.

На втором этапе Зейгарник поставила перед собой задачу получить подтверждение того, что мотивы больных шизофренией остаются знаемыми, но утрачивают свою побудительную силу. Это достаточно значимый парадокс, характерный для таких пациентов. Для подтверждения этой гипотезы был проведен эксперимент, автором которого был М. М. Коченов (основатель и первый руководитель психологической лаборатории в Институте Сербского). В его эксперименте приняли участие две группы испытуемых: контрольная (здоровые люди) и экспериментальная (больные шизофренией). Суть эксперимента: перед испытуемыми выкладывались 9 заданий, в том числе:

• счет по Крепелину;
• корректурная проба Бурдона;
• кубики Кооса;
• «нарисовать 100 крестиков»;
• «собрать цепочку из скрепок»;
• «построить «колодец» из спичечных коробков»

Инструкция заключалась в следующем: выбрать из предъявляемых задач всего 3 задания – но таких, чтобы можно было бы выполнить их за ограниченное время (7 минут). Здоровые по определению выбирали три самые простые задачи и максимально быстро их решали. А вот больные выбирали не то, что попроще, а то, что им больше нравилось – и часто это были сложные головоломки, которые они не могли закончить за отведенное время. Обычно они застревали на понравившейся задаче и решали ее бесконечно долго. Когда их опрашивали после эксперимента, они демонстрировали запоминание исходной инструкции – соответственно, их мотив был знаемым (в противном случае больные не помнили бы инструкцию), но они не руководствовались этим мотивом в своей деятельности и не выдерживали инструкций. Некоторые вместо 100 крестиков в порыве азарта рисовали намного больше, что может говорить о наличии у них какой-то специфической мотивации (которая, однако, не совпадала с мотивацией экспериментатора). Таким образом, мотивы больных шизофренией действительно знаемы, однако теряют свою побудительную силу.

В этом же исследовании Коченова были описаны и другие феномены:

• ЯВЛЕНИЕ АДИНАМИИ МОТИВОВ: больные шизофренией не принимали мотив как действующий, но и не предпринимали никаких действий, которые бы способствовали их выходу из экспериментальной ситуации (отказы) – вместо этого они реализовывали свои специфические мотивы. Таким образом, вместо отказа от мотива происходила его подмена;
• ФЕНОМЕН РАЗНОПЛАНОВОСТИ МОТИВАЦИИ: пациенты не могли принять четкое решение в пользу выбора той или иной задачи – им было интересно и то, и это, хотя основной инструкцией по выполнению этих заданий они все равно не руководствовались. При этом мотивы могли быть самыми разными – вплоть до игровой мотивации (несмотря на то, что все испытуемые были взрослыми).

Получение этих результатов сподвигло исследователей на формулирование следующей гипотезы – и утрата мотивами побудительной силы, и адинамия мотивов, и разноплановость мотивации должны проявляться в стиле жизни этих больных. Соответственно, на третьем этапе был проведен анализ биографий пациентов, в ходе которого эта гипотеза также получила подтверждение. Мотивы знаемы, ценности присутствуют, но они не побуждают больных к действию.

CASE STUDY (по материалам лонгитюдного исследования времен Зейгарник)

60-е гг. Молодой человек поступил на консультацию в больницу им. Ганнушкина. Он учился в одной из хороших математических школ и демонстрировал определенные успехи. На консультацию его привела мать, после того, как молодой человек дважды поступал на мехмат МГУ, но оба раза вел себя на экзамене не вполне типичным образом. Вступительное испытание заключалось в решении ряда математических задач, расположенных в порядке повышения сложности. Последние, самые сложные задачи, обычно решали единицы. Данный пациент дважды пропускал начальные простые задачи, но при этом умудрялся решать несколькими разными способами самые сложные. Таким образом, в университет он не поступал. Увещевания матери на предмет того, что надо хотя бы один раз решить задачи согласно инструкции, на молодого человека не действовали. На каком-то этапе он стал довольно странно себя вести (e.g. Однажды пришел в больницу с цветным «ирокезом» на голове). Впоследствии он еще несколько раз пытался поступать в университет – и каждый раз повторял свой странный алгоритм выполнения вступительного задания (более того – аргументировал, почему нужно решать задачи именно так). Из других особенностей пациента – работал он только 1 раз в году, «Дедом Морозом». Причем если родители отоваренных детей предлагали «Деду Морозу» денежку, то он всегда отказывался. До определенного момента все было относительно благополучно, однако после смерти матери пациент испытал первый яркий психотический эпизод – и дальше его жизнь стала чуть сложнее...

По совокупности полученных результатов было установлено, что больные шизофренией обладают спецификой мотивационно-потребностной сферы (мотивы теряют свою побудительную силу etc), а поскольку это звено всегда затрагивается при исследовании всех когнитивных процессов, то на основании анализа всей совокупности признаков делается вывод о том, что особенности мотивационно-потребностной сферы подобных больных имеют статус синдромообразующего фактора при нарушении психической деятельности по шизофреническому типу. Такова общая логика школы Б. В. Зейгарник. Ее можно критиковать, но с 70-х годов более конструктивной схемы еще не придумали

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

Можно искать по нескольким полям одновременно:

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND .
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":

$ исследование $ развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

" исследование и разработка"

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "# " перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

# исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

" исследование разработка"~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^ " в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO .
Будет произведена лексикографическая сортировка.

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Нарушения мышления могут возникнуть потому, что выпадает постоянный контроль за своими действиями и коррекция допущенных ошибок. Подобный вид нарушения мышления можно охарактеризовать как нарушение критичности мышления.

Вопрос о критичности мышления решался в психологии только в общем плане. С. Л. Рубинштейн подчеркивал, что только в процессе мышления, при котором субъект более или менее сознательно соотносит результаты мыслительного процесса с объективными данными, возможна ошибка и что возможность осознать ошибку является привилегией мысли. Выделяя качества ума, Б. М. Теплов указывает на критичность и оценивает ее как умение строго оценивать работу мысли, тщательно взвешивать все доводы за и против намечающихся гипотез и подвергать эти гипотезы всесторонней проверке. Л. С. Выготский неоднократно подчеркивал, что осознание и овладение идут рука об руку. Именно в недоучете возможности овладения своими действиями, суждениями Л. С. Выготский видел основной недостаток теории Курта Левина.

Проблема критичности освещена также в работах А. Г. Спиркина, Е. В. Шороховой, Л. И. Божович и ее сотрудников в связи с проблемой формирования сознания и самосознания.

Понятие критичности в психопатологии неоднозначно; часто имеется в виду критичное отношение к бреду, к галлюцинациям и другим болезненным переживаниям. В данном параграфе подвергается анализу тот вид критичности, который состоит в умении обдуманно действовать, проверять и исправлять свои действия в соответствии с объективными условиями.

При выполнении экспериментальных заданий обнаружилась особая группа ошибок, которую можно было характеризовать как бездумную манипуляцию предметами. Так, например, в опыте на классификацию объектов больные, не вслушавшись в инструкцию, бегло взглянув на карточки, начинали раскладывать предметы по группам, не проверяя себя. Так, один из больных начинает складывать в одну группу карточки, лежащие рядом: "медведь", "термометр", "лопата", "шкаф"; в другую группу собирает карточки, находящиеся по краям: "гриб", "птица", "велосипед".

По существу говоря, само задание не выступило для больного как таковое. При указании экспериментатора, что группы надо отбирать по смыслу, чтобы карточки подходили друг к другу, больной правильно сортирует карточки, выделяя группы по обобщенному признаку (животные, мебель, люди, растения).

Это безразличное отношение к своим ошибкам достигало у некоторых больных самой нелепой формы. Так, например, один больной, сохранивший навык счета, при вычислении возраста своей дочери допустил столь грубую ошибку, что дочь оказалась моложе его на два года. Когда экспериментатор обратил внимание больного на абсурдность его вычисления, он, не смутившись, ответил: "Все может быть". Например, другой больной, которому показывается серия картинок, изображающих нападение волков на мальчика, идущего в школу, едва взглянув на картинки, ответил: "Мальчик лезет на дерево, хочет нарвать яблок, вероятно". Экспериментатор : "Посмотрите внимательнее". Больной : "Мальчик спасается от волков". Еще один больной, едва выслушав просьбу экспериментатора объяснить пословицу: "Куй железо пока горячо", отвечает: "Да, да, железо должно быть расплавленным, иначе оно не ковко" - и тут же объясняет правильно: "Не надо откладывать дело в долгий ящик".

Больные могут осмыслить содержание басни, условный смысл инструкции, понять переносный смысл пословицы, вычленить обобщенный признак и вместе с тем допустить грубейшие ошибки, действовать не в направлении инструкции, неправильно отнести фразы к пословице. Следовательно, больные могли понимать условие задания и в то же время действовать вразрез этим пониманием.

Проблеме нарушений критичности у психически больных была посвящена работа И. И. Кожуховской . Обнаруженные различные проявления нарушений критичности дали автору основание для некоторой их систематизации.

Среди различных форм некритичности И. И. Кожуховская выделила аспект, имеющий прямое отношение к описываемому нами явлению "нарушение критичности мышления".

В прежних главах мы неоднократно указывали, что отношение больного к эксперименту всегда мотивировано пониманием смысла самого исследования. Больной в ситуации психоневрологического учреждения всегда руководствуется более или менее значимыми мотивами. Поэтому у больных, как правило, выступает и отношение к своим ошибкам. И. И. Кожуховская отмечает, что именно градация отношений больного к допускаемым ошибкам может в какой-то степени служить показателем критичности мыслительной деятельности больных. Ею было показано, что критичность больных проявлялась по-разному: одни из них сами исправляли свои ошибки, другие делали это только под "нажимом" экспериментатора, третьи отстаивали свои решения. При этом И. И. Кожуховская отмечает очень интересный факт, что в основном не поддавались коррекции ошибки, связанные с разноплановостью суждений. Иными словами, не поддавался коррекции тот вид нарушений мышления, который связан с нарушением мотивационной сферы больных. Этот обнаруженный И. И. Кожуховской факт имеет принципиальное значение и перекликается с выводом работы нашего аспиранта Талат Мансур Габрияла , который тоже выявил, что именно в структуре разноплановости мышления особенно отчетливо выявляется нарушение мотивационного компонента (рис. 3).

Особенно четко выступали ошибочные, случайные решения больных в заданиях, хотя и простых по содержанию, но требующих контроля за своими действиями не только в конце работы, но на каждом отдельном этапе выполнения задания. Для иллюстрации приведем данные дипломной работы М. И. Урусовой-Белозерцевой, проведенной под нашим руководством в 1959 г.

Больным предлагались небольшие рассказы с пропущенными отдельными словами; испытуемые должны заполнить эти пропуски (вариант методики Эббингауза).

В качестве испытуемых выступали больные с поражением лобно-базальных разделов мозга. Были предложены следующие рассказы.

1. Лев стал... и не мог ходить на... Тогда он решил жить хитростью; залег в своей берлоге и притворился... И вот другие звери стали приходить и навещать больного... А когда они приходили, он набрасывался на них и... Пришла лисица, но в берлогу не вошла, а остановилась у... Лев спросил у нее: "Чего же ты не войдешь ко мне?" А... отвечала: "Я вижу много следов, которые ведут к твоей.., но не вижу.., которые вели бы обратно".

2. Один человек заказал пряхе тонкие... Пряха спряла тонкие нитки, но человек сказал, что нитки... и что ему нужны нитки самые тонкие. Пряха сказала: "Если тебе эти не тонки, то вот тебе другие", и она показала на... место. Он сказал, что не видит. "Оттого и не видишь, что они очень тонки. Я и сама их не вижу". Дурак обрадовался и заказал себе еще таких.., а за эти заплатил деньги.

По данным В. И. Урусовой-Белозердевой, из больных описываемой группы лишь четверо сначала прочитали рассказ; остальные 14 испытуемых заполнили пропуски "с ходу", не обращая внимания даже на следующую за ними фразу.

Следует отметить, что контрольные опыты, проведенные над больными со снижением уровня обобщения, но с критическим отношением к себе, выявили иную картину: даже те больные, которые плохо справлялись с заданиями, всегда прочитывали весь рассказ, обдумывали вставляемое ими слово.

Приводим образцы выполнения этих задач больными описываемой группы * .

* (В скобках приведены слова, которые должны быть вставлены; курсивом отмечены слова, вставленные больными. )

Больной Т.: "Один человек заказал пряхе тонкие руки (нитки). Пряха спряла тонкие нитки, но человек сказал, что нитки нет (толсты) и что ему нужны нитки самые тонкие. Пряха сказала: "Если тебе эти не тонки, то вот тебе другие", и она показала другое (пустое) место. Он сказал, что не видит. "Оттого и не видишь, что они тонки, я и сама их не вижу". Дурак обрадовался и заказал себе еще две руки (ниток), а за эти заплатил деньги".

Больной Т.: "Лев стал рычать (стареть) и не мог ходить на охоту. Тогда он решил жить хитростью: залег в своей берлоге и притворился спящим (больным). И вот другие звери стали приходить навещать больного оленя (льва). Когда они приходили, он набрасывался и съедал их".

Анализируя ошибочно вставленные слова, В. И. Урусова-Белозерцева отмечает следующие типы ошибок: а) вставленные слова можно было употребить лишь в контексте с ближайшими словами, но в отрыве от последующих слов и всего сюжета в целом; б) вставленные слова носят совершенно случайный характер; в) вставленные слова взяты из других рассказов.

В приведенных исследованиях И. И. Кожуховской был подвергнут анализу вопрос о влиянии оценки экспериментатора на критическое отношение больных к продукту своей деятельности. Для этого была использована методика Эббингауза в варианте Урусово-Белозерцевой, но с измененной инструкцией: после того как испытуемый заполнил текст, экспериментатор доводил до его сведения, что им допущены ошибки и ему надлежит их исправить.

Замечания экспериментатора по-разному отразились на отношении к работе испытуемых. Здоровые испытуемые (контрольная группа) внимательно просматривали текст и исправляли ошибки. Часть больных с критическим отношением к ситуации эксперимента тоже исправляла ошибки, иногда даже выявляя парадоксальное явление: они были настолько озабочены проверкой, так напряженно проверяли, что их усилия приводили к новым ошибкам, и лишь определенная часть больных оставалась безразличными к проверке, у них не возникала установка на исправление ошибок. Это были больные шизофренией, в клинической картине которых наблюдались симптомы вялости, безучастия. Экспериментально-психологическое исследование, проведенное с этими больными, тоже обнаружило не столько изменение их познавательных процессов, сколько измененную мотивацию. Об этом свидетельствуют и количественные данные, приведенные в работах И. И. Кожуховской.

Суммируя, можно сказать, что описанные в этом параграфе нарушения мышления, названные нами как "нарушение критичности мышления", по существу выходят за пределы нарушений познавательных процессов и должны рассматриваться как невозможность осознать и оценить свое поведение в целом, т. е. как некритичность к своей личности, как следствие нарушения подконтрольности поведения в широком смысле этого слова. Приведенные данные показывают невозможность анализа психической деятельности через анализ нарушений его отдельных процессов: памяти, внимания, восприятия, мышления. Это положение, хорошо известное в отечественной психологии, особенно отчетливо выступает при разрешении любой задачи психиатрической практики. Так, например, при проведении трудовой или судебной экспертизы нередко встает вопрос о нарушении мышления или памяти больного. Экспериментальное психологическое исследование показывает при этом, что в действительности же нарушен контроль за своими действиями. Нарушение подконтрольности поведения принимает разные формы, в том числе и форму нарушенного мышления.

1. Ускорение мышления («скачка идей») Условно за единицу времени образуется больше ассоциаций, чем в норме и при этом страдает их качество. Быстро сменяющие друг друга образы, представления, суждения, умозаключения крайне поверхностны. Обилие лёгкости новых ассоциаций, спонтанно возникающих от любого раздражителя, отражается в речевой продукции, которая может напоминать т.н. пулеметную речь. От беспрерывного говорения больные иногда теряют голос, или же он становится хриплым, шепотным. В целом, ускорение мышления является обязательной производной маниакального синдрома различного генеза (аффективные расстройства, шизофрения, наркомания и др.) Скачка идей (fuga idearum). Это чрезвычайное ускорение мышления: мыслительный процесс и речевая продукция беспрерывно течет и скачет; они бессвязны. Однако, если эту речь записать на магнитофон и прокрутить в медленном темпе, можно определить в ней некоторый смысл, чего никогда не бывает при истинной бессвязности мышления. В основе скачки идей – повышенная лабильность корковых процессов.

Характерно:

• Быстрые ассоциации, повышенная отвлекаемость, экспрессивная жестикуляция и мимика.
• Не нарушен анализ, синтез, осмысление ситуации.
• Мало задумываются над ответом.
• Легко исправляют ошибки, если на них указать.
• Ассоциации хаотичны, случайны, не оттормаживаются.
• Доступен обобщенный смысл задания, может выполнять его на этом уровне, если не будет отвлекаться.

2. Инертность мышления Проявления: заторможенность, бедность ассоциаций. Наиболее выражено замедление ассоциативного процесса в абсолютно «пустой голове, в которой мысли вообще не появляются». На вопросы больные отвечают односложно и после длительной паузы (латентный период речевых реакций возрастает по сравнению с нормой в 7-10 раз). Общая цель мыслительного процесса сохраняется, но переключение на новые цели крайне затруднительно. Подобное нарушение обычно характерно для эпилепсии ("первичное нарушение"), эпилептойдной психопатии, маниакально-депрессивного синдрома, но может отмечаться при апатических и астенических состояниях, а также при лёгких степенях помрачнения сознания. Больные могут менять способа работы, изменять ход суждений, переключаться на другой вид деятельности. Характерна замедленность, тугоподвижность, плохая переключаемость. Решение задачи доступно, если выполняется только одним определенным образом. Инертность связей прошлого опыта приводит к снижению уровня обобщения.

3. Непоследовательность суждений Неустойчивый способ выполнения задания. Уровень обобщения не снижен. Анализ, синтез, усвоение инструкции сохранны. Понимают переносный смысл пословиц, метафор. Адекватный характер суждений неустойчив. Чередуют правильный и неправильный способ выполнения задания. 81% сосудистые заболевания 68% травма 66% МДП 14% шизофрения (в период ремиссии) При невыраженной степени заболевания такая непоследовательность суждений поддается исправлению. Часто бывает достаточно привлечь внимание, чтобы больной исправился. Колебания возникают при малейшем изменении условий задания.

4. «Откликаемость» У больных, страдающих тяжелой формой сосудистых заболеваний. Неустойчивость способа выполнения задания и связанные с ней колебания умственных достижений приобретают гротескный характер. Пример: после выполнения классификации больной вдруг начинает относиться к картинкам, как к реальным объектам: пытается поставить карточку кораблем, т.к. если положить – утонет. Такие больные могут быть не ориентированы в месте и времени. Они некритичны к своему состоянию. Не помнят имен близких, значимых дат, имени врача. Речь нарушена, может быть несвязной. Поведение часто нелепо. Отсутствуют спонтанные высказывания. Эти нарушения отличаются динамичностью. На протяжении короткого отрезка времени характер суждений и действий больных колеблется. Характерна повышенная откликаемость на самые разные раздражители окружающей обстановки, к ним не адресованные. Иногда вплетают в речь предметы окружения. Создается вынужденная тенденция без отбора отражать в речи все то, что воспринимают. Быстрая откликаемость на внешние случайные раздражители сочетается с плохой переключаемостью. В более ранних работах феномен откликаемости описывался как полевое поведение.

Следует различать откликаемость и отвлекаемость (у детей). У них разный генез:

• откликаемость – следствие снижения уровня активности коры; способствует разрушению целенаправленной деятельности.
• отвлекаемость - следствие усиленного ориентировочного рефлекса, высокой активности коры.

Образование большого количества временных связей – основа дальнейшей целенапрвленной деятельности.

5. Соскальзывание Правильно решая какое-либо задание и адекватно рассуждая о каком-либо предмете, больные неожиданно сбиваются с правильного хода мыслей по ложной, неадекватной ассоциации, а затем вновь способны продолжать рассуждения последовательно, не повторяя ошибки, но и не исправляя ее. Характерно для довольно сохранных больных шизофренией. Соскальзывания внезапны, эпизодичны. В ассоциативном эксперименте часто появляются случайные ассоциации и ассоциации по созвучию (горе-море). Процесс обобщения и отвлечения не нарушен. Могут правильно синтезировать материал, правильно выделять существенные признаки. Вместе с тем на какой-то отрезок времени правильный ход мышления у них нарушается вследствие того, что больные в своих суждениях начинают руководствоваться случайными, несущественными в данной ситуации признаками.

II. Нарушения операциональной стороны мышления при психических заболеваниях.

1. Снижение уровня обобщения В суждениях больных доминируют непосредственные представления о предметах и явлениях; оперирование общими признаками заменяется установлением конкретных связей между предметами. Не могут отобрать признаки, которые наиболее полно раскрывают понятие. 95% олигофрения 86% эпилепсия 70% энцефалиты

2. Искажение процесса обобщения. Отражают лишь случайную сторону явлений, существенные отношения между предметами мало принимаются во внимание; предметное содержание вещей и явлений не учитывается. Чаще встречается у больных шизофренией (67%) и психопатов (33%). Нарушение процесса обобщения вызывается тем, что больные не руководствуются культурно принятыми отношениями между предметами. Так в задаче четвертый-лишний больной может объединить стол, кровать и шкаф назвав их объемами ограниченными деревянными плоскостями.

III. Нарушения мотивационного компонента мышления.

1. Разноплановость мышления – суждения больных о каких-либо явлениях протекают в разных плоскостях. Больные не выполняют задания, хотя усваивают инструкцию, у них сохранны умственные операции сравнения, различения, обобщения, отвлечения. Действия больного лишены целенаправленности. Особенно четко разноплановость выступает в заданиях на классификацию предметов и исключение предметов.

2. Резонерство – «склонность к бесплодному мудрствованию», «словесная опухоль» (И.П. Павлов). Речь изобилует сложными логическими построениями, вычурными абстрактными понятиями, терминами, нередко употребляемыми без понимания их истинного значения. Если больной с обстоятельностью стремиться максимально полно ответить на вопрос врача, то для пациентов с резонерством не важно, понял ли их собеседник. Им интересен сам процесс мышления, а не конечная мысль. Мышление же становиться аморфным, лишенным чёткого содержания. Обсуждая простые бытовые вопросы, больные затрудняются точно сформулировать предмет разговора, выражаются витиевато, рассматривают проблемы с точки зрения наиболее абстрактных наук (философии, этики, космологии). Подобная склонность к пространным бесплодным философским рассуждениям часто сочетается с нелепыми абстрактными увлечениями (метафизической интоксикацией). Психологические исследования. Т.о., с точки зрения психиатров – резонерство является патологией собственно мышления, однако психологические исследования (Т.И. Тепеницына) показали, что это нарушения не столько интеллектуальных операций, сколько личности в целом (повышенная аффективность, неадекватное отношение, стремление подвести любое, даже самое незначительное явление под какую-то «концепцию»). Исследования показали, что неадекватность, резонерство больных, их многоречивость выступали в тех случаях, когда имела место аффективная захваченность, чрезмерное сужение круга смыслообразующих мотивов, повышенная тенденция к «оценочным суждениям». Аффективность проявляется и в самой форме высказывания: многозначительной, с неуместным пафосом. Иногда только одна интонация испытуемого позволяет расценить высказывание как резонерское (поэтому то, что описывается в учебниках, выглядит так блекло – нет эмоциональности интонаций). Типы резонерства при различной психической патологии:

1. Шизофреническое (классическое) резонерство.
2. Эпилептическое резонерство
3. Органическое резонерство

3. Нарушение критичности. Утеря целенаправленности мышления, поверхностность, незавершенность мышления; мышление перестает быть регулятором действий человека. С.Л.Рубинштейн : только в процессе мышления, при котором субъект более или менее сознательно соотносит результаты мыслительного процесса с объективными данными, возможна ошибка и что «возможность осознать ошибку является привилегией мысли». В психопатологии критичность – критичное отношение к бреду, галлюцинациям, к другим болезненным переживаниям. У Зейгарник: критичность – умение обдуманно действовать, проверять и исправлять свои действия в соответствии с объективными условиями.

4. Ассоциативность мышления. Редкий феномен, встречающийся при поражении лобных долей мозга и глубокой шизофрении, приведшей к полному развалу мотивационной сферы. Характеризуется тем, что мышление детерминированно законами ассоциаций.

Патопсихология: Хрестоматия Н. Л. Белопольская

Б. В. Зейгарник Нарушения мышления

Б. В. Зейгарник

Нарушения мышления

Нарушения мышления являются одним из наиболее часто встречающихся симптомов при психических заболеваниях. Клинические варианты расстройств мышления чрезвычайно многообразны. Некоторые из них считаются типичными для той или другой формы болезни. При установлении диагноза заболевания психиатр часто руководствуется наличием того или другого вида нарушений мышления. Поэтому во всех учебниках и монографиях по психиатрии, посвященных самым различным клиническим проблемам, имеется немало высказываний относительно расстройства мышления; имеется множество работ, описывающих расстройства мыслительной деятельности, и в психологической литературе. Однако единой квалификации или единого принципа анализа этих расстройств нет; происходит это потому, что при описании и анализе нарушений мышления исследователи базировались на различных психологических теориях мышления, на различных философско-методологических положениях.

Нарушения мышления, встречающиеся в психиатрической практике, носят разнообразный характер. Их трудно уложить в какую-нибудь жесткую схему, классификацию. Речь может идти о параметрах, вокруг которых группируются различные варианты изменений мышления, встречающиеся у психически больных.

Нам представляется возможным выделить следующие три вида патологии мышления: 1) нарушение операциональной стороны мышления, 2) нарушение динамики мышления, 3) нарушение личностного компонента мышления.

Особенности мышления каждого отдельного больного далеко не всегда могут быть квалифицированы в пределах одного вида нарушений мышления. Нередко в структуре патологически измененного мышления больных наблюдаются более или менее сложные сочетания разных видов нарушений. Так, например, нарушение процесса обобщения в одних случаях сочетается с нарушением целенаправленности мышления, в других - с различными подвидами нарушений его динамики.

Нарушение операциональной стороны мышления. Мышление как обобщенное и опосредованное отражение действительности выступает практически как усвоение и использование знаний. Это усвоение происходит не в виде простого накопления фактов, а в виде процесса синтезирования, обобщения и отвлечения, в виде применения новых интеллектуальных операций. Мышление опирается на известную систему понятий, которые дают возможность отразить действие в обобщенных и отвлеченных формах.

Как правильно указывает в своей работе «О мышлении и путях его исследования» С.Л. Рубинштейн, обобщение есть следствие анализа, вскрывающего существенные связи между явлениями и объектами. Оно означает иное отношение к объекту, возможность установления иных связей между объектами. С другой стороны, оно представляет возможность установления связи между самими понятиями. Установленные и обобщенные в прежнем опыте системы связей не аннулируются, образование обобщения идет не только путем заново совершаемого обобщения единичных предметов, а путем обобщения прежних обобщений. На это указывал Л.С. Выготский. Обобщение дано в системе языка, который служит передаче общечеловеческого опыта и позволяет выйти за пределы единичных впечатлений.

При некоторых формах патологии психической деятельности у больных теряется возможность использовать систему операций обобщения и отвлечения.

Исследования мышления больных, страдающих различными заболеваниями мозга, обнаружили, что нарушения операциональной стороны мышления принимают различные формы. При всем их разнообразии они могут быть сведены к двум крайним вариантам: а) снижение уровня обобщения; б) искажение процесса обобщения.

Снижение уровня обобщения. Снижение уровня обобщения состоит в том, что в суждениях больных доминируют непосредственные представления о предметах и явлениях; оперирование общими признаками заменяется установлением сугубо конкретных связей между предметами. При выполнении экспериментального задания подобные больные не в состоянии из всевозможных признаков отобрать те, которые наиболее полно раскрывают понятие. Так, например, в опыте по методу классификации один из подобных больных отказывается объединить в одну группу кошку с собакой, «потому что они враждуют»; другой больной не объединяет лису и жука, потому что «лиса живет в лесу, а жук летает». Частные признаки «живет в лесу», «летает» больше определяют суждения больного, чем общий признак «животные».

При ярко выраженном снижении уровня обобщения больным вообще недоступна задача на классификацию: для испытуемых предметы оказываются по своим конкретным свойствам настолько различными, что не могут быть объединены. Даже стол и стул нельзя отнести к одной группе, так как «на стуле сидят, а на столе работают и кушают». Больной отказывается объединить ключ и ножницы, так как они разные: «Это ключ, а это ножницы, что же может быть между ними общего?» В некоторых случаях больные создают большое количество мелких групп на основании чрезвычайно конкретной предметной связи между ними, например ключ и замок, перо и ручка, нитка и иголка, тетрадь и карандаш. Иногда испытуемые объединяют предметы как элементы какого-нибудь сюжета (больной рассказывает что-нибудь по поводу этих предметов), но классификация не производится. Например, одну группу составляют яйцо, ложка, нож; другую - тетрадь, перо, карандаш; третью - замок, ключ, шкаф; четвертую - галстук, перчатки, нитки и иголки и т. д. При этом испытуемый объясняет: «Он пришел с работы, закусил яйцом из ложечки, отрезал себе хлеба, потом немного позанимался, взял тетрадь, перо и карандаш…» Такого рода ошибочные решения мы обозначаем как конкретно-ситуационные сочетания.

Возможность оперирования обобщенными признаками характеризует мышление как деятельность аналитико-синтетическую. Поэтому нарушения типа конкретно-ситуационных сочетаний больше всего обнаруживались при выполнении основных заданий (классификация предметов, объяснение пословиц и т. д.), в которых эта умственная операция четко выступает.

Среди всех обследуемых больных выделяется группа таких, которые выполняли эти задания в описанном выше конкретно-ситуационном плане.

В табл. 1 показано выполнение больными задания на классификацию предметов по типу конкретно-ситуационных сочетаний.

В основном такие решения были у олигофренов (у 95 % этих больных), а также у больных с рано начавшимися эпилептическими процессами (86 %). Такой тип решений наблюдался и у значительной части больных, перенесших тяжелые формы энцефалита (70 %).

В психическом состоянии этих больных, как правило, не отмечалось психотической симптоматики (бреда, галлюцинаций, расстройств сознания); преобладали данные об их общем интеллектуальном снижении.

Эти больные могут правильно выполнить какую-нибудь несложную работу, если ее условия ограничены и жестко предопределены. Изменение условий вызывает затруднения и неправильные действия больных. В больничной обстановке они легко подчиняются режиму, принимают участие в трудотерапии, помогают персоналу; однако часто вступают в конфликты с окружающими, не понимают шуток, вступают в споры с другими слабоумными больными.

В некоторых случаях, при более выраженной степени заболевания больные затрудняются даже в объединении слов по конкретному признаку. Так, например, один из больных эпилепсией составляет следующую группу слов: петух, козел, собака, лошадь, кошка. Казалось бы, что им образована группа на основании обобщенного признака «животные», но больной тут же объясняет: «Вот у крестьянина собака, петух, козел - все это в хозяйстве; может быть, кошка ему не нужна, хотя нет, если есть собака может быть и кошка». Составленная им группа - это не группа «животные» вообще и даже не группа «домашние животные», а конкретные животные у конкретного хозяина, у которого может и не быть кошки. Иногда мы сталкивались с таким решением задачи, когда больные предлагали разделить предметы по признаку определенного вида производства: писчебумажного, хозяйственного, жестяно-скобяного и т. д.

Иногда предметы «сортируются» таким образом, что объединенными оказываются лишь ближайшие два предмета. Например, к столу присоединяется книга («у стола надо сидеть»); к дивану прикладывается книга («на диване хорошо читать»), тетрадь («может, написать нужно что-нибудь»), карандаш («пишут карандашом или ручкой, здесь ее нет»). Сама задача классификации больными не принимается.

Таблица 1

ВЫПОЛНЕНИЕ ЗАДАНИЯ НА КЛАССИФИКАЦИЮ ПРЕДМЕТОВ ПО ТИПУ КОНКРЕТНО-СИТУАЦИОННЫХ СОЧЕТАНИЙ

Диагноз	Общее к-во больных	К-во больных, выполнивших задание по типу конкретно-ситуационных решений
Шизофрения	155	14 (9,0)*
Эпилепсия	50	43 (86,0)
	125	5 (4,0)
Травмы	170	7 (4,1)
Олигофрения	40	38 (95,0)
Энцефалиты	30	21 (70,0)
Прогрессивный паралич	30	11 (36,7)
	15	2 (13,3)
Психопатия	30	-

* В скобках указано количество больных в %.

Из табл. 1 видно, что операция классификации, в основе которой лежит выделение ведущего свойства предмета, отвлечение от множества других конкретных свойств, особенностей предметов, вызывает затруднения, и больные прибегают к ситуационному обоснованию групп.

Аналогичные результаты были выявлены у этой группы больных при выполнении задания по методу исключений. В табл. 2 приводится распределение решений по типу конкретно-ситуационных в этом эксперименте.

Так как один и тот же больной не всегда выполняет все 10 предложенных ему заданий по определенному типу, в таблице приведено общее число предложенных заданий и общее число конкретно-ситуационных решений для каждой группы больных. Наибольший процент таких решений обнаружился у олигофренов (87,5 %) и у больных эпилепсией (78,9 %), т. е. у тех больных, которые и задание на классификацию предметов выполняли по типу конкретно-ситуационных сочетаний (соответственно 95 и 86 % решений). Так, например, при предъявлении карточки, на которой изображены три пары часов и монет, один из больных этой группы не соглашается исключить деньги: «Нет, деньги не лишние. Во-первых, без денег не проживешь, потом ведь только на деньги можно купить часы». Когда же в процессе исследования экспериментатор объяснил, что монета здесь лишняя, больной серьезно протестовал и старался доказать общность часов и денег тем, что «и часы и деньги я могу в карман положить». Другой больной из этой группы при предъявлении предметов (термометр, часы, весы, очки) заявляет, что надо удалить термометр, так как он «нужен только больному человеку». Больная из этой же группы предлагает объединить часы, термометр и очки, так как «если человек близорукий, он смотрит на термометр и на часы через очки».

Таблица 2

ВЫПОЛНЕНИЕ ЗАДАНИЯ НА ИСКЛЮЧЕНИЕ ЛИШНЕГО ПРЕДМЕТА ПО ТИПУ КОНКРЕТНО-СИТУАЦИОННЫХ СОЧЕТАНИЙ

Диагноз	К-во больных	Общее к-во предложенных заданий	К-во конкретно-ситуационных решений*
Шизофрения	155	1550	230 (14,8)**
Эпилепсия	45	450	355 (78,9)
Сосудистые заболевания головного мозга	125	1250	350 (28,0)
Травмы	160	1600	316 (19,8)
Олигофрения	40	400	350 (87,5)
Энцефалит	20	200	84 (42,0)
Прогрессивный паралич	30	300	220 (73,3)
Маниакально-депрессивный психоз	10	100	30 (30,0)
Психопатия	30	300	50 (16,7)

* В это число входит и отказ от выполнения задания.

** В скобках указано количество конкретно-ситуационных решений в %.

При предъявлении четырех предметов, из которых три относятся к источникам искусственного света (керосиновая лампа, свеча, электрическая лампочка) и один - естественного (солнце), больные часто выделяют в качестве лишнего предмета керосиновую лампу, объясняя, что сейчас она уже не нужна, «даже в самых глухих местностях проводится электричество». Другие больные по тем же мотивам считают лишней свечу.

В табл. 3 приведены некоторые типичные ответы больных, свидетельствующие о том, что больные оперируют такими свойствами вещей и устанавливают такие взаимосвязи, которые являются несущественными для выполнения задания.

Таблица 3

ТИПИЧНЫЕ ОТВЕТЫ БОЛЬНЫХ СО СНИЖЕНИЕМ УРОВНЯ ОБОБЩЕНИЯ В ЭКСПЕРИМЕНТЕ ПО МЕТОДУ ИСКЛЮЧЕНИЯ

Предъявление картинки	Больной	Ответы больного
Лампа керосиновая, свеча, лампочка электрическая, солнце	К. (олигофрения)	Надо удалить свечу. Она не нужна, если есть лампочка
-""-	Д. (эпилепсия)	Не надо свечки, она быстро сгорает, она невыгодна, и потом уснуть можно, может загореться
-""-	С. (эпилепсия)	Не нужна лампа керосиновая, сейчас повсюду есть электричество. Может, и свечку удалить?.. Нет, ее нужно оставить, вдруг испортится электричество. У нас так бывает часто, тогда про запас нужна свеча
-""-	К-н (эпилепсия)	Если днем, то нужно удалить солнце, и без него светло, ну, а если вечером., (больной задумывается)… Вечером все равно нет солнца. Нет, неправильно, днем надо удалить свечу, оставить солнце, а вечером не надо солнца
Весы, часы, термометр, очки	К-н (эпилепсия)	Не нужен термометр. Здесь нет врача, здесь нет больницы
-""-	-""-	Не нужны весы. Они нужны в магазине, когда надо завешивать
-""-	С-в (олигофрения)	Удалить надо градусник, он только в больнице нужен
-""-	Р-в (эпилепсия)	Не знаю, все нужно. Часы для времени, градусник измерять температуру. Очки можно, если человек видит хорошо, но если он близорукий, то они нужны ему. Весы не всегда нужны, но тоже полезны в хозяйстве

При более выраженной степени интеллектуального снижения больные не могут понять самого смысла предлагаемой задачи. Они не могут усвоить, что для исключения четвертого лишнего предмета необходимо объединение трех предметов по какому-то принципу, руководствуясь которым, надо противопоставить им четвертый. Сама умственная операция объединения и противопоставления оказывается им не под силу.

Нередко сразу же после ознакомления с инструкцией больные протестуют: «Здесь ничего лишнего нет, все предметы нужны». Так, больная Д. (результаты исследования которой приведены ниже) при предъявлении изображений ботинка, туфли, сапога и ноги заявляет: «Извините, здесь нет ничего лишнего. Это человеческая нога, на нее можно и туфлю, и ботинок, и сапог, и чулок надеть… Да, здесь чулок нет… Если женская нога, то туфля… А может, у нее нога больная - то ботиночки… Для мужчины сапог подходящий, я так сужу». Когда же экспериментатор предлагает исключить ногу, так как она является частью тела, а остальные три предмета представляют собой обувь, больная смеется: «Что это вы шутите, не понимаю? Разве можно ногу удалить? Если бы не было у человека ноги, то зачем ему нужна обувь?»

Другой больной (олигофрен) тоже не соглашается с предложением экспериментатора исключить ногу: «Здесь ведь только одна туфля, один ботинок и один сапог, пары нет. Так как же их одеть? Их скорее можно отбросить, а ногу уж обязательно оставить надо. Можно и с одной ногой, с костылем ходить можно, хоть и неудобно». Больные подходят к изображенным предметам с точки зрения их жизненной пригодности и не могут выполнить того теоретического действия, которого требует от них задача.

Невозможность выполнения задания в обобщенном плане, неумение отвлечься от отдельных конкретных свойств предметов связаны с тем, что больные не могут усвоить условности, скрытой в задании.

Особенно четко выступает такое непонимание условности при толковании испытуемыми пословиц и метафор.

Как известно, пословицы являются таким жанром фольклора, в котором обобщение, суждение передаются через изображение отдельного факта или явления конкретной ситуации. Истинный смысл пословицы только тогда становится понятным, когда человек отвлекается от тех конкретных фактов, о которых говорится в пословице, когда конкретные единичные явления приобретают характер обобщения. Только при этом условии осуществляется перенос содержания ситуации пословицы на аналогичные ситуации. Такой перенос сходен по своим механизмам с переносом способа решения одной задачи на другую, что особенно четко выступает при отнесении фраз к пословицам. Рассматривая проблему переноса, С.Л. Рубинштейн отмечает, что «в основе переноса лежит обобщение, а обобщение есть следствие анализа, вскрывающего существенные связи».

Исследованию понимания переносных значений посвящен ряд работ как отечественных, так и зарубежных авторов. Так, работами Л.С. Выготского, Ж. Пиаже показана взаимосвязь между пониманием переносных значений и уровнем образования понятий.

К. Шнейдер, Э. Гадлих, К. Гольдштейн установили, что больные с заболеваниями центральной нервной системы часто не могут понять переносного смысла пословиц и метафор. Экспериментальный материал, собранный этими учеными, представляет интерес, однако они рассматривали нарушение понимания переносного смысла как самостоятельный факт, придавали ему самодовлеющее значение, связывая это нарушение непосредственно с измененным значением слов. Между тем процесс непонимания переносного смысла пословиц неоднозначен. Больше того, редко наблюдаются факты полного непонимания переносного смысла. Как правило, оно бывает неполным, лишь частично измененным.

Затруднения в понимании переносного смысла предложений зависят не только от измененного значения слов, но и от других факторов (неадекватного отношения больного к поставленной перед ним задаче, измененной динамики мышления и т. д.). Не останавливаясь на всех этих факторах - о них будет идти речь в следующих главах, мы хотим здесь указать, что больные, которые не могли выделить обобщенный признак в опыте на классификацию предметов, часто не могут передать переносного смысла пословиц. «Куй железо, пока горячо» означает, по мнению одного из больных, что «железо нельзя ковать, когда оно холодное». Другой больной заявляет: «Железной рука не бывает. Если речь идет о протезе - его делают из дерева, а не из железа». Еще один больной при предъявлении пословицы «Не в свои сани не садись» говорит: «Зачем же в чужие сани садиться? Как же это? Нехорошо в чужие сани лезть!» Экспериментатор пытается объяснить, что эту пословицу можно применять и не в отношении саней. Больной не соглашается: «Как же это случилось, чтобы в чужие сани сесть? Может быть, кто задумался и по рассеянности не в своих санях уехал?» Экспериментатор: «Ну, а если человек не за свое дело взялся, можно применить эту поговорку?» Больной: «Нет, нельзя, тут ведь сани, а там какое-то дело». Лишь с большим трудом удавалось в некоторых случаях объяснить больному переносный смысл; однако при предъявлении следующей поговорки такой больной опять пытался передать лишь ее конкретное содержание. Вследствие того, что слово выступает для больных в его конкретном значении, они не могут осмыслить условность, которая кроется в поговорке.

В некоторых случаях отсутствие свободного охвата условного значения выражается в том, что, хотя больные способны понять переносный смысл, пословица кажется им недостаточно точной, не отражающей все фактически возможные жизненные случаи. Так, один больной не соглашается с пословицей «Шила в мешке не утаишь», заявляя: «Это не всегда так. Бывает же, что жулики скрываются, их не поймаешь. Я знаю такой случай». Другой больной заявляет по поводу поговорки «Волков бояться - в лес не ходить»: «Это неверная пословица. Иногда не нужно рисковать: эта пословица проповедует лихачество».

В данном случае больные в состоянии понять условный смысл пословицы, однако тот факт, что она не может быть применена ко всем жизненным случаям, мешает им признать ее правильность. Больные не могут отвлечься от того, что смысл пословицы может не совпадать с частными жизненными ситуациями. Следовательно, и в этих случаях выступает чрезмерная связанность суждений больных реальными жизненными фактами, неумение абстрагироваться от них, что приводит к непониманию условности содержания пословицы и метафоры.

Особенно четко выступает непонимание условности в опыте на опосредованное запоминание (метод пиктограмм). Сложность этого задания состоит в том, что рисунок не может (и не должен) отразить того обилия ассоциаций, которые могут актуализироваться при восприятии слова; необходимо отобрать лишь какую-нибудь из них, которая способна «стать» на место слова, а это возможно лишь при достаточном уровне обобщения.

Г.В. Биренбаум с помощью этой методики обнаружила у больных с грубыми органическими поражениями мозга преобладание конкретно-ситуационных связей; она указывает, что затруднение в правильном установлении условных связей было связано с нарушением образования понятий.

Проведенные нами исследования подтвердили эти данные. У описываемой группы больных этот эксперимент вызывал значительные трудности. Так, при необходимости найти рисунок для запоминания слова «развитие» больной К. говорит: «Какое развитие? Оно бывает разное: и развитие мускулов, и умственное развитие. Какое же вы хотите?» Этот же больной не может придумать рисунок для запоминания слов «тяжелая работа»: «Что вы называете тяжелой работой? Мне трудно было в школе задачи решать, а вам, вероятно, тяжело заниматься физическим трудом, вы слабая. Не понимаю, что нарисовать?» Другой больной затрудняется найти рисунок для запоминания словосочетания «больная женщина». Больной пытается нарисовать кровать, но сразу же заявляет, что этот рисунок не подходит, так как больная женщина не обязательно должна лежать: «У нее может быть грипп, и она его на ногах переносит». Тогда испытуемый решает нарисовать столик с лекарствами, но и это его не удовлетворяет: «Ведь не обязательно больная женщина лекарства принимает. Может быть, она лечится физиотерапией, может быть, у нее только зубы болят, а может быть, у нее роды… Хотя нет, роды не болезнь» и т. д.

Некоторые больные пытаются почти фотографически отобразить в рисунке жизненную ситуацию. Так, при необходимости запомнить выражение «веселый праздник» больной говорит: «Что же нарисовать? Надо бы гармонь, пляску или можно еще накрытый стол, бутылочки бы надо, ну и еду. Как это все изобразить? Я же не художник, да и художнику долго надо рисовать».

Исследуя больных с грубыми поражениями мозга, Г.В. Биренбаум отмечала в проведенной выше работе, что затруднения при выполнении этого задания столь велики, что иногда больные не могут остановиться на каком-нибудь определенном рисунке, так как ни один не передает достаточно полно и точно конкретное значение слова. Аналогичные факты наблюдались и у наших больных. Так, один из них хочет для запоминания слов «голодный человек» нарисовать хлеб, но тут же отвергает этот рисунок как неправильный: «У голодного человека-то ведь как раз и нет хлеба». Тут же он решает изобразить фигуру худого человека, но и этот рисунок его не удовлетворяет, ибо «ведь человек может быть худой не из-за голода, а из-за болезни».

Не будучи в состоянии понять условность, содержащуюся в задании, больные часто пытаются уточнить буквальный смысл слова. Так, больной, данные которого мы только что приводили, с раздражением упрекает экспериментатора: «Вы же мне не сказали, какой это голодный человек и почему он голодный: потому ли, что жертва стихийного бедствия, или потому, что он безработный в капиталистической стране, или он просто не успел покушать». Вместо обобщенного понятия «голодный человек» выступают разные представления о голодном человеке в разных ситуациях.

Приведем типичные примеры выполнения пиктограмм больными эпилепсией.

Больной А. Веселый праздник. Как же его изобразить? Ведь веселиться-то можно по-разному. Один любит в праздник в кино сходить - это для него веселье. Ну, другой - выпить… Это, конечно, нехорошо… Ну, немного со знакомыми, приятелями так… для другого веселье в том, что он погуляет в кругу своей семьи, с детками там, или в цирк с ними сходит. Как же это изобразить? Ну, а можно иначе подойти, с точки зрения общественной. Есть всенародные праздники, для всех, ну, например, Первое мая. Демонстрацию изобразить, тогда надо много флагов (больной рисует флаг, но не удовлетворяется). Один флаг недостаточно, надо много флагов, толпу, но я не умею рисовать…

Темная ночь. Как изобразить, чтобы видно было, что, во-первых, ночь и что темная, во-вторых. Можно луну нарисовать, но тогда ведь светло… Ну, конечно, когда не полнолуние, а только полумесяц, тогда не светло. Но все-таки это не покажет мне, что именно темная ночь. Нарисую я тучу (штрихует). Но ведь тучи бывают не только ночью, они собираются и днем, или перед грозой собираются черные тучи, становится темно. Вот Тургенев описывал хорошо грозу, кажется, в «Записках охотника», но ведь это не обозначает ночи. Лучше я изображу лампу, она зажигается ночью. Правда, часто ее зажинают и вечером, в сумерках… Многие зажигают в сумерки, хотя это вредно для глаз - я так не делаю, я и сумерничать люблю. Что же изобразить, чтобы запомнить «темная ночь»?.. Я нарисую луну и лампу. Луна - для ночи, а лампа - для того, чтобы запомнить, что она темная. Но это не так, не нравится мне то, что я рисую. Ведь это все не то, как говорится…

Тяжелая работа. Ну, уж это совсем нельзя изобразить, ведь мало ли что может быть тяжелой работой? Для одного математика тяжела. Я ее никогда не любил, она мне никогда не давалась. А другому литература не дается… А вот бывает, что слабому человеку физическая работа тяжела. Мало что может быть тяжело… Изображу камни - камни ворочать тяжело. Хотя сейчас есть подъемные краны, ими можно подымать тяжести… Нет, камни не надо рисовать, лучше я молот изображу, как в кузнице, но сейчас их нет, молотобойцев, это тоже сейчас при помощи технических приспособлений делается. Не знаю, доктор, как… Ну, пусть будет и камень и молот.

Больной К-в. Сомнение. Как сделать, в чем можно сомневаться? Ведь можно в людях сомневаться, можно сомневаться в том, что не знаешь, какое решение принять. Слабовольные люди часто сомневаются. Можно сомневаться и в вещах. Вот купишь вещь, например материал на костюм или платье. Как знать, чистая ли шерсть или нет? Видите, как можно сомневаться по поводу скольких вещей, а вы хотите, чтобы я так сразу и изобразил. Для этого надо обладать талантом, надо уметь все это изобразить, а одним каким-нибудь рисунком невозможно это сделать, я так не согласен.

Таким образом, сопоставление данных, полученных с помощью различных методов (классификация предметов, метод исключения, объяснение пословиц и метод пиктограмм), обнаружило у больных эпилепсией, энцефалитом и у олигофренов нарушение процесса обобщения: конкретно-ситуационный характер их суждений, непонимание переноса, условности. Эти больные были объединены в группу больных, у которых нарушение мышления квалифицировалось как снижение уровня обобщения.

Снижение уровня обобщения обнаружилось не только при выполнении описанных экспериментальных проб, требовавших более или менее сложной аналитико-синтетической деятельности, но и при актуализации ассоциаций.

Ассоциативный эксперимент, проведенный с больными этой группы (30 больных эпилепсией и 20 олигофренов), обнаруживает необобщенный характер их ассоциаций. В 33,3 % случаев (всего было предъявлено 1050 слов) ответная реакция отсутствовала; само требование «отвечать любым словом» являлось для больных слишком условным заданием: «Стол есть стол, что же мне говорить?» 34,3 % ответных реакций больных являлись обозначением функции или признака предмета («карандаш - писать»; «ягода - красная»), 11,4 % ответов были синонимами предъявленного слова и лишь 21 % ответов носил адекватный характер.

Для иллюстрации всего вышесказанного о мышлении больных описываемой группы (снижение уровня обобщения) приведем выписки из истории болезни и данные экспериментально-психологического исследования нескольких больных.

Больной Д. (доктор Я.И. Чехович), 1921 г. рождения. В возрасте 11 месяцев перенес менингоэнцефалит. Развивался с задержкой. Учился во вспомогательной школе, специальности не получил. С 16 лет начал работать подсобным рабочим. Физический труд любит, исполнителен, старателен. Легко раздражается, вступает в конфликты. Отмечаются вспышки психомоторного возбуждения с импульсными поступками (рвет на себе белье, выбрасывает вещи из окна), в связи с чем был неоднократно стационирован в больницу.

Больной правильно ориентирован в месте и времени, суетлив, многоречив, стереотипно повторяет одни и те же фразы, вступает в конфликты с больными, плохо подчиняется режиму отделения, однако участвует в трудовых процессах.

В опыте «классификация предметов» больной не сразу понимает инструкцию («Они же все разные»), пытается сосчитать карточки. После дополнительного объяснения экспериментатора в одну группу кладет изображения телеги и лошади, в другую - врача и термометр, говоря: «Пускай он измерит температуру». В третью группу относит шкаф, кастрюлю, свеклу: «Это все можно варить в кастрюле и поставить в шкаф». Цветок он объединяет с жуком и птичкой, поясняя: «Надо жука посадить на цветок. Птицы кушают жуков, но этот слишком большой… Я видел, как птицы кормят своих птенцов». Платье он объединяет с уборщицей: «Она его будет носить». Лису, медведя и дерево объединяет в одну группу: «Эти живут в лесу». Экспериментатор пытается помочь больному установить более общие связи между предметами, но безуспешно. Так, предложение объединить в одну группу кошку и собаку больной отвергает: «Они не живут мирно». Точно так же больной не соглашается объединить в одну группу рыбу, лисицу, волка и козу: «Нет, так нехорошо. Рыба плавает, лиса и волк живут в лесу, а коза бегает по двору. Их нельзя объединить». Больной не в состоянии объединить карточки по обобщенному признаку, он руководствуется при выполнении задания сугубо конкретными и частными признаками.

В опыте на раскладывание картинок в последовательном порядке больной описывает детали каждой отдельной картинки, не увязывая их в одно целое: «Здесь сломалась телега, а здесь (картинка № 4) чинят; здесь человек гуляет (показывает на картинку № 2, изображающую возчика, идущего в деревню за помощью). Здесь едет телега (картинка № 5)».

Экспериментатор. Где начало рассказа?

Больной. Вот начало (показывает на картинку № 1), сломалось колесо.

Экспериментатор. Где продолжение?

Больной. Вот чинят (№ 4).

Экспериментатор. А потом?

Больной. Вот идет с топором… Вероятно, лес рубит (№ 3).

Экспериментатор. Куда едет возчик?

Больной. Рубить деревья.

Экспериментатор. А может, в деревню за помощью?

Больной. Да, тогда это будет вторая картинка. Точно.

Больной кладет после первой картинки вторую, потом четвертую, затем обращается к третьей картинке, где изображен возчик, возвращающийся с помощником. Только после наводящих вопросов экспериментатора больному удается разложить картинки в правильном порядке.

Больной долго не понимает инструкцию в ассоциативном эксперименте: «Стол и есть стол, что же тут еще сказать?» После дальнейших разъяснений и приведенных примеров больной приступает к выполнению задания. Ответные реакции больного (табл. 4) представляют собой либо определение слова-раздражителя («воздух» - «чистый»), либо его непосредственную функцию («лампа» - «зажигают», «хлеб» - «едят»). Из 21 ответной реакции 3 являются определением, 7 - обозначением функций предметов; 10 ответных реакций обозначают повторение слова-раздражителя («падение» - «падать», «брат» - «брат есть брат»). Следовательно, ассоциации больного носят необобщенный характер, их диапазон узок. Ограниченность диапазона ассоциаций особенно отчетливо выступает при повторном предъявлении тех же слов-раздражителей с инструкцией отвечать иным словом, чем при первом предъявлении. Как видно из табл. 4, наш больной реагирует либо теми же словами, что и при первом предъявлении, либо его ответы являются повторением слова-раздражителя. Лишь в пяти случаях он реагировал другим словом (при этом одно из них является синонимом слова-раздражителя: «звонок» - «колокольчик»).

Понимание метафор и пословиц у больного затруднено. При предложении объяснить метафору «Золотая голова» больной говорит: «Золотой головы не бывает, это только на памятнике может быть позолоченная голова». Пословицу «Куй железо, пока горячо» больной объясняет следующим образом: «Если железо холодное, оно не мягкое, его нельзя ковать: из него не сделаешь подковы для лошадей». На вопрос экспериментатора, можно ли такую поговорку применить к врачам, больной отвечает: «Нельзя. Врач лечит, а не кует, он не кузнец».

Таким образом, и данные этой экспериментальной пробы показывают, что больной не в состоянии отвлечься от конкретных, привычных связей и отношений между предметами.

Таблица 4

(больной Д.)

Слово-раздражитель	Первое предъявление		Второе предъявление*
	латентный период (с)	ответная реакция	латентный период (с)	ответная реакция
Хлеб	1,5	Едят	1,5	Булка
Лампа	2,5	Зажигают	2	Зажечь
Пение	2	Хорошее	2,5	Хорошее
Колесо	2,5	Вертится	2,5	Вертится, оно круглое
Красота	3,5	Красивая	2,5	Хорошая
Война	2,5	Война	2	Война, война
Красный	1,5	Цвет	2	Темно-красный
Воздух	2,5	Чистый	2,5	Воздух… не знаю
Голубой	2,5	Цвет	2,5	Цвет
Звонок	3,5	Звенит	4,5	Колокольчик
Гора	1,5	Высокая	2,5	Высокая, нет, ну, колпак
Луна	2,5	Месяц	2,5	Месяц, ну, полумесяц
Брат	2	Брат есть брат	3,5	Брат, родной брат
Лечение	1,5	Вылечить	2,5	Лечить, да, лечение хорошее
Топор	2,5	Топор, колун	3,5	Топор, топорище
Падение	2,5	Падать	5	Не знаю
Голова	1,5	Болит	3,5	Голова
Бежать	2,5	Быстро	3,5	Бежать, ходить
Ягода	2,5	Малина	3,5	Клюква
Шуметь	2	Громко	2,5	Кричать
Глубина	2,5	Глубоко	3,5	Не знаю

Для иллюстрации приведем еще одну выписку из истории болезни и данные психологического исследования.

Больная С. (доктор А.С. Ремезова), 1905 г. рождения. Диагноз эпилепсия. В трехлетнем возрасте перенесла ушиб головы. В школе училась с трудом и мало. В 15-летнем возрасте появились судорожные припадки с потерей сознания, которые постепенно учащались, резко стала слабеть память, сообразительность. С 1941 г. в связи с ухудшением состояния периодически стационировалась в психиатрическую больницу, получала лечение люминалом, последний раз в 1952 г. В отделении больная вяла, молчалива. В движениях и ответах медлительна. Запас слов беден, круг интересов снижен. С персоналом угодлива, иногда раздражительна, злобна. Наблюдались частые эпилептические припадки (приблизительно раз в неделю) с судорогами и потерей сознания, которые заканчивались сном.

Патофизиологическое исследование (проведенное СМ. Павленко) обнаружило непрочность дифференцировочной реакции, явления последовательного торможения, слабость раздражительного процесса и ослабление внутреннего торможения.

При предъявлении задания на классификацию предметов больная долгое время не может осмыслить инструкцию, подолгу рассматривает карточки. Берет в руки изображение гуся и говорит: «Здесь такого больше нет, это гусак, больше гусаков нет» (откладывает карточку в сторону). Берет карточку с изображением моркови: «Это морковка… Ишь ты, какая красивая коротель, больше таких нет». Экспериментатор предлагает положить морковь в одну группу со свеклой, больная протестует: «То морковка, в это свекла-бурак; они разные». Подумав, продолжает: «Можно из них борщ варить, капусту туда». Ищет карточку с капустой: «Ее нет». Экспериментатор повторяет инструкцию еще раз, предлагая объединить подходящие предметы в одну группу. Больная кладет корову с козой, говоря: «Они вместе пасутся». Экспериментатор предлагает положить туда же медведя, больная испуганно возражает: «Что вы, он съест ее». Предложение экспериментатора объединить в одну группу кузнеца и уборщицу больная принимает: «Пусть их, это муж и жена, а где детки?» Ищет среди карточек, находит лыжника: «Это их сынок».

Задание на установление последовательности событий выполнялось следующим образом. Больная держит в руках картинку № 3, говорит: «Идут, а этот (показывает на картинку № 5) едет в лес. Знать, хотели ехать за дровами, поехали, а этот остается, этот домой хочет ехать». Берет в руки картинку № 4: «Здесь сломалось колесо». Разглядывает картинку № 1: «Много мешков наложили». Экспериментатор повторяет инструкцию. Больная обращается к картинке № 4 и говорит: «Дяденька поехал куда-то». Раскладывает картинки в следующем порядке: № 5, 3, 4, 2, 1; объясняет: «Дяденька поехал куда-то, на дороге увидел вроде что-то… Колесо свалилось… Потом побежал… Молоток, знать, понадобился… А этот (картинка № 1) стережет, чтобы не стащили. Синий побежал, а этот, в красной рубашке, остался. И куда он бежит?.. А колесо-то так и валяется… Муки-то много погрузили, вот и сломалась телега… Не посмотрели, не по-хозяйски».

Данные ассоциативного эксперимента (табл. 5) выявляют ограниченный, элементарный характер ассоциаций у больной.

Таблица 5

ДАННЫЕ АССОЦИАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

(больная С.)

Слово-раздражитель	Первое предъявление		Второе предъявление*
	латентный период (с)	ответная реакция	латентный период (с)	ответная реакция
Хлеб	2	Хлебушек	2	Бумага
Лампа	2,5	Свет	2,5	Светить
Пение	2,5	Хорошее	3,5	Петь
Колесо	1,5	Круглое колесико	3	Колесо… не знаю
Красота	3,5	Не знаю	3	Не знаю
Война	3,5	Воюют	5	Молчит
Красный	3	Цвет	2	Цвет голубой
Воздух	5,5	В комнате	5	Воздух есть такой
Голубой	1,5	Синий	2,5	Голубой
Звонок	8	Звенит	3	Веселый
Гора	3,5	Гора высокая	4	Высокая
Луна	3,5	Круглая	3,5	Луна, солнце
Смех	8	Хохочут	3,5	Хохочут
Брат	2	Родной	2,5	Сестра
Лечение	3,5	Лечат больных	5	Не знаю
Топор	5	Дрова колют	4	Острый топор
Голова	3	Болит головушка	4,5	Голова
Бежать	3,5	Бежать	3	Стоит

* Инструкция: «Отвечайте не тем словом, которым ответили раньше».

В основном ее ответные реакции представляют собой либо весьма элементарное определение слова-раздражителя («пение» - «хорошее»; «колесо» - «круглое»), либо эхолалии («бежать» - «бежать»; «шуметь» - «шум»). При повторном предъявлении слов-раздражителей больная отказывается от ответа, часто же ограничивается повторением слова-раздражителя либо реагирует предыдущим ответом.

Больной К. (доктор Я.И. Чехович), 1917 г. рождения. Диагноз: параинфекционный энцефалит. Галлюцинаторно-параноидный синдром.

Больной родился недоношенным. В раннем детстве часто болел (перенес воспаление легких, дважды - дифтерит). Ходить и говорить начал с опозданием. Уже с раннего детства стало заметным умственное отставание. Учился во вспомогательной школе. С детства подвергался насмешкам со стороны детей, не мог себя защитить. Всегда медленно двигался, медленно думал. В дальнейшем все попытки устроить больного на работу были неудачными из-за крайне медленных темпов работы, хотя больной делал все очень тщательно. С 1944 г. работал в переплетной мастерской дневного стационара психоневрологического диспансера. В конце апреля 1950 г. после гриппа начал высказывать бредовые идеи преследования, слышал голоса «которые грозили его убить, куда-то вызывали». Испытывал сильный страх, особенно ночью, появлялось возбуждение.

Неврологический статус. Симптом Гордона (слева). Экзофтальмус. Реакция на свет вялая. При конвергенции отклоняется кнаружи левый глаз. Асимметрия носогубных складок. Справа симптом Маринеско. Гипотония в конечностях. Коленные и ахилловы рефлексы справа живее. Пошатывание в позе Ромберга. Гипомимия. Тремор век, языка, пальцев рук. Саливация.

Психическое состояние. Медлителен, назойлив. Обращается со стереотипными просьбами… О своих переживаниях рассказывает охотно. Убежден в том, что его преследует определенная группа лиц, с которыми он живет в одном доме. В больнице голосов не слышит, но думает, что некоторые больные «связаны с его врагами или друзьями». Запас знаний, приобретенный в школе для умственно отсталых, сохранен. Интересы крайне узкие.

В опыте на классификацию предметов больной спрашивает: «Сосчитать надо, да?» Экспериментатор: «Нет, считать не надо, надо разложить подходящие к подходящим». Больной смотрит не понимая. Тогда экспериментатор берет карточки с изображением слона и лопаты и говорит: «Вот ведь, например, слона и лопату не положишь в одну группу». Больной улыбается, радостно кивает головой. «Понимаю, надо животное к животному». Начинает раскладывать. Образует следующие группы: 1 - поросенок, лошадь («это животные»); 2 - кузнец, уборщица («люди»); 5 - фиалка, куст («цветы»); 6 - кошка и собака (молчит); 7 - шкаф, этажерка («это в комнате»). Не разложенными в группы остаются картинки: телега, самолет, жук, лопата, гусь. Далее опыт протекает следующим образом.

Экспериментатор (указывает на вторую группу). Как вы назовете эту группу?

Больной. Это животные.

Экспериментатор. Что можно туда положить?

Больной. Не знаю.

Экспериментатор. Положим туда гуся.

Больной. Нет, нельзя, он плавает.

Экспериментатор. Положим туда жука.

Больной. Нет, нельзя, это насекомое.

Экспериментатор. Тогда положим гуся и воробья вместе.

Больной. Нет, нельзя - гусь плавает, а птичка летает.

Экспериментатор. Но ведь гусь - птица?

Больной. Да.

Экспериментатор. Ну, тогда положим их вместе.

Больной. Нет, гусь плавает, а птичка летает, и она живет в лесу.

Экспериментатор. Ну, а медведя и лису можно положить вместе с кошкой и собакой?

Больной. Нет, нельзя. Кошка и собака живут дома, а медведь и лиса живут в лесу или в зоопарке, я их там видел.

Экспериментатор. Но ведь лиса и медведь тоже животные?

Больной. Да.

Экспериментатор. Это все будет группа животных. Давай положим их вместе.

Больной. Нет, они разные… Ну, давайте (неуверенно, тут же спохватывается). Это будет неправильно.

Экспериментатор. Ну, в стол можно положить к этажерке и шкафу?

Больной. Это можно.

Экспериментатор. Можно к телеге положить машину?

Больной. Нет, нельзя, они разные.

Экспериментатор. Ведь на телеге едут и на машине едут?

Больной. Если привязать телегу веревкой к машине, она будет ее тянуть, я видел так..

Остановимся на результатах выполнения задания «установление последовательности событий».

Больной начинает объяснять картинку № 3 (возчик с мастером идут за инструментом): «Вот они идут с топором. Вероятно, будут дрова рубить». Берет в руки картинку № 2: «А здесь он идет погулять. Видите, вот он пошел». На остальные картинки не обращает внимания. Экспериментатор повторно объясняет, что картинки надо разложить в последовательном порядке. Больной берет в руки четвертую картинку, заявляя: «Здесь сломалось колесо. Они подняли его, чинят его… А здесь (указывает на картинку № 3) они идут за дровами». Экспериментатор помогает больному, указывая, что на картинке № 2 изображено сломанное колесо. Больной соглашается («Да, сломанное»), но не делает никакого вывода и продолжает рассматривать картинку. Переходит к картинке № 4: «Здесь он едет куда-то, а здесь стоит мужчина». Потом, рассматривая, возвращается к картинке № 3 и заявляет: «Здесь чинят колесо». Смотрит на картинку № 1: «Починили, опять отвалилось». В результате получается такая последовательность картинок:

№ 5. «Разрубленная доска. Человек на телеге везет корзиночку».

№ 1. «Сломалась телега, откатилось колесо».

№ 4. «Здесь уже ремонт».

№ 2. «Опять откатилось».

№ 3. «Идут работники с топорами, наверное, дрова колоть».

Приведенные экспериментальные данные показывают, что больные не в состоянии выделить существенные признаки предметов, не могут раскрыть основные связи между ними. Когда больной Д. видит карточки, изображающие платье и уборщицу, у него возникает ассоциация: «Женщина носит платье». Ассоциации же «женщина - живое существо» или «платье - одежда», т. е. связи логические, не возникают.

Эта невозможность отвлечения от всей совокупности конкретных свойств и деталей предметов приводит к тому, что больные не могут правильно решить простейшую задачу, если она требует сопоставления этих свойств, оттормаживания одних, выделения других. Выполняя задание «установление последовательности событий» (поломка и починка колеса), больные руководствовались отдельными частными деталями картинки, не увязывая их. Так, больной Д. начинает сначала рассуждать по поводу упавшего колеса, но, увидев на следующей картинке мастера с топором, высказывает предположение о том, куда мастер направляется с топором: «Вероятно, в лес дрова рубить». Точно так же больная С. при предъявлении серии картинок, на которых изображено, как на мальчика, идущего через лес, нападают волки и как он влезает на дерево, заявляет: «Яблоки рвет, вот залез на дерево». Когда экспериментатор обращает внимание больной на снег и подсказывает, что зимой яблоки не растут, больная заявляет: «Да, действительно, как же я так?.. Зачем он залез на дерево?», но не исправляет ошибку. Любой раздражитель вызывает привычные частные ассоциации: мальчик влез на дерево, следовательно, рвет яблоки; в руках у человека топор - идет в лес дрова рубить. Отдельные детали не увязываются, не синтезируются, ситуация в целом не осмысливается. Возникающие у больных ассоциации обусловлены лишь отдельными, изолированными элементами предъявленной картинки. Смысловые взаимосвязи между элементами воспринимаемой больным ситуации не играют никакой роли в возникновении и течении ассоциации. Суждения больных о предмете не включают в себя всего того существенного, что действительно к нему относится. Поэтому познание больных неполное, несовершенное, скудное. Из-за этого чрезвычайно суженного круга ассоциаций, малого круга знаний и умений больные крайне ограничены в возможностях и могут действовать лишь при некоторых жестко предопределенных условиях. Так, например, один из подобных больных Т. (олигофрен) работал курьером, аккуратно выполнял возложенные на него обязанности. Когда однажды ему было поручено обойти всех сотрудников с листом, на котором они должны были расписаться, он ворвался на закрытое заседание, объясняя, что товарищ, докладывавший в это время, должен расписаться. Уговоры, что это может быть сделано позже, не помогли, заседание было прервано, ибо Т. не уходил, плакал, твердил: «Мне поручено, чтобы все расписались». Изменившиеся условия ситуации не вызвали у больного изменения способа его действий.

Из книги Спасительное дыхание по Бутейко автора Ф. Г. Колобов

Из книги Боли в спине и суставах. Что делать? автора Ирина Анатольевна Котешева