Культ науки в XX в. привел к попыткам провозглашения ее как высшей ценности развития человеческой цивилизации. Сци-ентизм (от лат. Scientia — знание, наука), считая науку культур-но-мировоззренческим образцом, в глазах своих сторонников пред-стал как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой на-уки». Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и челове-ческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом воз-никла его антитеза — антисциентизм, провозглашавший прямо противоположные установки. Он весьма пессимистически отно-сился к возможностям науки и исходил из негативных послед-ствий НТР. Антисциентизм требовал ограничения экспансии науки и возврата к традиционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конфликтующие ориентации в современном мире. К сторонни-кам сциентизма относятся все те, кто приветствует достижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в безграничные воз-можности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существования. Наука оказыва-ется высшей ценностью, и сциентисты с воодушевлением и опти-мизмом приветствуют все новые и новые свидетельства техни-ческого подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия на-учно-технической революции, их пессимистические настроения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социально-политических проблем.

Аргументы сциентистов и антисциентистов легко декодиру-ются, имея противоположную направленность.

Сциентист приветствует достижения науки. Антисциентист испытывает предубежденность против научных инноваций.

Сциентист провозглашает знание как культурную наивысшую ценность. Антисциентист не устает подчеркивать критичес-кое отношение к науке.

Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, привлека-ют свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени , опровергая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлинно гуманных ценнос-тей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной силой общества, производит об-щественные ценности и имеет безграничные познавательные возможности.

Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они подмечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опас-ностями, источником которых стала сама наука и ее достижения. Следовательно, наука не способна сделать свои успехи благодея-нием для всех людей, для всего человечества.

Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жиз-ни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Толь-ко благодаря науке жизнь может стать организованной, уп-равляемой и успешной. Антисциентисты считают, что поня-тие «научное знание» не тождественно понятию «истинное знание».

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие острые проблемы, связанные с негативными последствиями всеоб-щей технократизации. Антисциентисты прибегают к предель-ной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сцена-рии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.

Однако и в том, и в другом случае сциентизм и антисциен-тизм выступают как две крайности и отображают сложные про-цессы современности с явной односторонностью.

Ориентации сциентизма и антисциентизма носят универсаль-ный характер. Они пронизывают сферу обыденного сознания не-зависимо от того, используется ли соответствующая им термино-логия и называют ли подобные умонастроения латинским терми-ном или нет. С ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области права и политики, воспитания и образования. Иногда эти ориентации носят откровенный и от-крытый характер, но чаще выражаются скрыто и подспудно. Дей-ствительно, опасность получения непригодных в пищу продуктов химического синтеза, острые проблемы в области здравоохране-ния и экологии заставляют говорить о необходимости социально-го контроля за применением научных достижений. Однако возра-стание стандартов жизни и причастность к этому процессу непривилегированных слоев населения добавляет очки в пользу сциен-тизма.

Экзистенциалисты во всеуслышание заявляют об ограничен-ности идеи гносеологической исключительности науки. В част-ности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку, как неподлин-ную экзистенцию, вере, как подлинной экзистенции, и совершен-но обесценивая науку, засыпает ее каверзными вопросами. Какие открытия сделала наука в области этики? И меняется ли поведе-ние людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг непод-вижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? «Суть сократовского незнания, — резюмирует подобный ход мысли С. Кьеркегор, — в том, чтобы отвергнуть со всей силой страсти любопытство всякого рода, что-бы смиренно предстать перед лицом Бога ». Изобретения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необхо-димую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламе-нем и разлагаться на элементы, дух останется при своем, с при-зывами веры.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной человечес-кого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых отношений. Воз-никает неподлинный мир, который сливается со сферой произ-водства и необходимости постоянного удовлетворения все возрас-тающих вещистских потребностей. Антисциентисты считают, что адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутен-тичности. Сциентизм, делая из науки капитал, коммерциализи-ровал науку, представил ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист Г. Маркузе выразил свое негодование против сциентизма в концепции «одномерного человека», в кото-рой показал, что подавление природного, а затем и индивидуаль-ного в человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перена-пряжения, которые выпадают на долю современного человека, говорят о ненормальности самого общества, его глубоко болез-ненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специалист (homo faber), который крайне перегру-жен, заорганизован и не принадлежит себе, — это не только пред-ставитель технических профессий. В подобном измерении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдав-лена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел , ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской пре-мии по литературе, в поздний период своей деятельности скло-нился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок ци-вилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов.

Майкл Полами — автор концепции личностного знания — под-черкивал, что «современный сциентизм сковывает мысль не мень-ше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важ-нейшим внутренним убеждениям и принуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, неадекватных терминов».

Крайний антисциентизм требует ограничить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей постоянно растущего населения в эле-ментарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности заклады-ваются «проекты» будущего развития человечества.

Дилемма сциентизм — антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает про-тиворечивый характер общественного развития, в котором науч-но-технический прогресс оказывается реальностью, а его негатив-ные последствия не только отражаются болезненными явления-ми в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача современного интел-лектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременно защищать науки и противостоять сци-ентизму».

Примечательно и то, что антисциентизм автоматически пере-текает в антитехнологизм, а аргументы антисциентистского ха-рактера с легкостью можно получить и в сугубо научной (сциен-тистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды на-учного исследования, обнажающей нескончаемые споры и несо-вершенство науки. Пафос предостережений против наук, как это ни парадоксаль-но, был сильным именно в эпоху Просвещения . Жан Жаку Руссо принадлежат слова: «Сколько опасностей, сколько ложных путей угрожают нам в научных исследованиях!

Через сколько оши-бок, в тысячу раз более опасных, чем польза, приносимая исти-ною, нужно пройти, чтобы этой истины достигнуть? Если наши науки бессильны решить те задачи, которые они перед собой ста-вят, то они еще более опасны по тем результатам, к которым они приводят. Рожденные в праздности, они, в свою очередь, питают праздность, и невозместимая потеря времени — вот в чем раньше всего выражается вред, который они неизбежно приносят обще-ству». А следовательно, заниматься науками — пустая трата вре-мени.

Суждения русских философов, в частности Н. Бердяева (1874-1948), Л. Шестова (1866-1938), С. Франка (1877-1950), занима-ющих особую страницу в критике науки, имеют огромное влия-ние не только в силу приводимых в них заключений, но и по яростному пафосу и трогающему до глубины души переживанию за судьбу и духовность человечества.

Бердяев по-своему решает проблему сциентизма и антисци-ентизма, замечая, что «никто серьезно не сомневается в ценности науки. Наука — неоспоримый факт, нужный человеку. Но в цен-ности и нужности научности можно сомневаться. Наука и науч-ность — совсем разные вещи. Научность есть перенесение крите-риев науки на другие области, чуждые духовной жизни, чуждые науке. Научность покоится на вере в то, что наука есть верховный критерий всей жизни духа, что установленному ей распорядку все должно покоряться, что ее запреты и разрешения имеют решаю-щее значение повсеместно. Научность предполагает существова-ние единого метода.

Но и тут можно указать на плюрализм на-учных методов, соответствующий плюрализму науки. Нельзя, на-пример, перенести метод естественных наук в психологию и в науки общественные». И если науки, по мнению Н. Бердяева, есть сознание зависимости, то научность есть рабство духа у низ-ших сфер бытия, неустанное и повсеместное сознание власти необходимости, зависимости от «мировой тяжести». Бердяев прихо-дит к выводу, что научная общеобязательность — это формализм человечества, внутренне разорванного и духовно разобщенного. Дискурсивное мышление принудительно.

Л. Шестов метко подмечает, что наука покорила человечес-кую душу не тем, что разрешила все ее сомнения, и даже не тем, что она доказала невозможность удовлетворительного их разре-шения. Она соблазнила людей не своим всеведением, а житейс-кими благами. Он считает, что «нравственность и наука — род-ные сестры», которые рано или поздно непременно примирятся.

Шестов обращает внимание на реальное противоречие, гнез-дящееся в сердцевине ставшей науки, когда «огромное количе-ство единичных фактов выбрасывается ею за борт как излишний и ненужный балласт. Наука принимает в свое ведение только те явления, которые постоянно чередуются с известной правильнос-тью; самый драгоценный для нее материал — это те случаи, ког-да явление может быть по желанию искусственно вызвано. Ког-да возможен, стало быть, эксперимент». Шестов обращается к современникам с призывом: забудьте научное донкихотство и постарайтесь довериться себе. Он был бы услышан, если бы че-ловек не был столь слабым, нуждающимся в помощи и защите существом.

Однако начало третьего тысячелетия так и не предложило убе-дительного ответа в решении дилеммы сциентизма и антисциен-тизма. Человечество, задыхаясь в тисках рационализма, с тру-дом отыскивая духовное спасение во многочисленных психотера-певтических и медиативных практиках, делает основную ставку на науку. И как доктор Фаустус, продав душу дьяволу, связывает именно с ней, а не с духовным и нравственным ростом прогрес-сивное развитие цивилизации.

В условиях маскулинской цивилизации особняком стоит воп-рос о феминистской критике науки. Как известно, феминизм ут-верждает равенство полов и усматривает в отношениях мужчин и женщин один из типов проявления властных отношений. Феми-низм заговорил о себе в XVIII в., поначалу акцентируя юридичес-кие аспекты равенства мужчин и женщин, а затем в XX в. — про-блему фактического равенства между полами. Представители феминизма указывают на различные схемы рационального контро-ля по отношению к мужчинам и женщинам, на постоянный де-фицит в востребованности женского интеллекта, организаторских способностей и духовности. Они требуют выведения женских та-лантов из «сферы молчания».

Убийственный аргумент, когда, начиная с античности, человек отождествлялся с понятием муж-чины и соответственно именно он был делегирован на все госу-дарственные роли, давал возможность женщинам обвинить маскулинскую цивилизацию во всех изъянах и бедствиях и с особой силой требовать восстановления своих прав. Вместе с тем и в ус-ловиях НТР сохранена ситуация нереального равенства возмож-ностей. Возможность участвовать в экономическом рынке труда женщины имеют. Но возможность быть выбранными у них неве-лика. В предпочтения выбора необходимым компонентом входит наличие мужских черт: мужественность, инициативность, агрес-сивность.

И хотя истории известно немало имен женщин-ученых, про-блема подавления женского начала в культуре, науке и политике весьма остра. Симона де Бовуар в своей знаменитой книге «Вто-рой пол» (1949) показала, что общество культивирует маскулин-ное начало как позитивную культурную норму и уязвляет феминное как негативное, отклоняющееся от стандартов.

Вопрос о том, можно ли говорить о феминистском направле-нии в науке и как его определять — либо как простое фактуальное участие женщин в научных изысканиях, либо как их эпохальный вклад, определяющий развитие научного познания, — остается открытым. Проблемно также и пресловутое разграничение жен-ской и мужской логики.

Культ науки в наше время привел к попыткам провозгла-шения ее как высшей ценности развития человеческой циви-лизации. Сциентизм (от лат. scenta - «знание, наука»), пред-ставив науку культурно-мировоззренческим образцом, в гла-зах своих сторонников предстал как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом возникла его ан-титеза - антисциентизм, провозглашавшая прямо проти-воположные установки. Он весьма пессимистически относил-ся к возможностям науки и исходил из негативных последствий НТР, требовал ограничения экспансии науки и возврата к тра-диционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две ост-ро конфликтующие ориентации в современном мире. К сто-ронникам сциентизма относятся все те, кто приветствует до-стижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в без-граничные возможности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существо-вания. Наука оказывается высшей ценностью, и сциентисты с воодушевлением и оптимизмом приветствуют все новые и новые свидетельства технического подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия научно-технической революции, их пессимистические на-строения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на на-уку надежд в решении экономических и социально-полити-ческих проблем.

Сциентизм и антисциентизм возникли практически одно-временно и провозглашают диаметрально противоположные установки. Определить, кто является сторонником сциентиз-ма, а кто антисциентист, нетрудно. Аргументы тех и других легко декодируются, имея разновекторную направленность:

Сциентисты приветствуют достижения науки. Антисциентиты испытывают предубежденность против научных инноваций.

Сциентисты провозглашают знание как наивысшую культурную ценность. Антисциентисты не устают под-черкивать критическое отношение к науке.

Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, при-влекают свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, обрывая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлин-но гуманных ценностей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной си-лой общества, производит общественные ценности и имеет безграничные познавательные возможности. Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они подмечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опасностями, источником которых стала сама наука и ее до-стижения. Следовательно, она не способна сделать свои успе-хи благодеянием для всех людей, для всего человечества.

Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жизни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Только благодаря науке жизнь может стать орга-низованной, управляемой и успешной. Антисциентис-ты считают, что понятие «научное знание» не тожде-ственно понятию «истинное знание».

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие ос-трые проблемы, связанные с негативными последстви-ями всеобщей технократизации. Антисциентисты при бегают к предельной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сценарии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.

Однако указанные позиции выступают как две крайности и отображают сложные процессы современности с явной од-носторонностью.

Ориентации сциентизма и антисциентизма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыденного со-знания независимо от того, используется ли соответствующая им терминология и называют ли подобные умонастроения латинским термином или нет. С ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области пра-ва и политики, воспитания и образования. Иногда эти ори-ентации носят откровенный и открытый характер, но чаще выражаются скрыто и подспудно. Действительно, опасность получения непригодных в пищу продуктов химического син-теза, острые проблемы в области здравоохранения и эколо-гии заставляют говорить о необходимости социального кон-троля за применением научных достижений. Однако повыше-ние стандартов жизни и причастность к этому процессу непривилегированных слоев населения добавляют очки в пользу сциентизма.

Экзистенциалисты во всеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительности науки. В ча-стности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку как не-подлинную экзистенцию вере как подлинной экзистенции и, совершенно обесценивая науку, засыпает ее каверзными воп-росами. Какие открытия сделала наука в области этики? И меняется ли поведение людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? Изобре-тения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необходимую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламенем и разлагаться на элементы, дух ос-танется при своем, с призывами веры.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сфе-ры человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной че-ловеческого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых от-ношений. Возникает неподлинный мир, который сливается со сферой производства и необходимости постоянного удов-летворения все возрастающих вещистских потребностей. Адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутентичности. Делая из науки капитал, они коммерциализировали науку, представили ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист Г. Маркузе выразил свое негодова-ние против сциентизма в концепции «одномерного человека», в которой показал, что подавление природного, а затем и ин-дивидуального в человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перенапряжения, которые выпадают на долю современного человека, свидетельствуют о ненормальности самого общества, его глубоко болезненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специа-лист (homo faber), который крайне перегружен, заорганизован и не принадлежит себе, - это не только представитель техни-ческих профессий. В подобном положении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдавлена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел, ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской премии по литературе, в поздний период своей деятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок цивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов.

Майкл Полани - автор концепции личностного зна-ния - подчеркивал, что «современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важнейшим внутренним убеждениям и при-нуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, не-адекватных терминов».

Крайний антисциентизм приводит к требованиям ограни-чить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей посто-янно растущего населения в элементарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности закладываются проекты будуще-го развития человечества.

Дилемма сциентизм - антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает противоречивый характер общественного развития, в котором научно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негативные последствия не только отражаются болезненны-ми явлениями в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача со-временного интеллектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременно защищать науки и противостоять сциентизму».

Примечательно и то, что антисциентизм автоматически перетекает в антитехнологизм, а аргументы антисциентистского характера с легкостью можно получить и в сугубо науч-ной (сциентистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды научного исследования, обнажающей нескончае-мые споры и несовершенство науки.

XX век так и не предложил убедительного ответа в реше-нии дилеммы сциентизма и антисциентизма. Человечество, задыхаясь в тисках рационализма, с трудом отыскивая духов-ное спасение в многочисленных психотерапевтических и ме-диативных практиках, делает основную ставку на науку. И, как доктор Фаустус, продав душу дьяволу, связывает именно с ней, а не с духовным и нравственным ростом, прогрессив-ное развитие цивилизации.

Описание

Сциентизм начал формироваться в конце XIX - начале вв., когда с развитием науки был поставлен вопрос о её роли и месте в культуре. Традиция современного сциентизма имеет прочные корни. Уже в утопии Ф. Бэкона «Новая Атлантида» можно найти сциентисткие представления. Также сциентисткие взгляды содержатся в таких философских и идеологических учениях как марксизм .

Сциентизм не является строго оформленной системой взглядов, он представляет собой идейную ориентацию и проявляется по-разному: от подражания точным наукам (система определений, логический формализм, аксиоматическое построение в анализе философско-мировоззренческих или социально-гуманитарных проблем, искусственное применение математической символики), вплоть до отрицания философско-мировоззренческих проблем как лишённых смысла для познания и значения (неопозитивизм) и рассмотрения естественных наук в качестве единственного возможного знания. Философии как особой форме познания сциентизм не придает значения.

Бердяев по-своему решает проблему сциентизма и антисциентизма, замечая, что «никто серьёзно не сомневается в ценности науки. Наука - неоспоримый факт, нужный человеку. Но в ценности и нужности научности можно сомневаться. Наука и научность - совсем разные вещи. Научность есть перенесение критериев науки на другие области, чуждые духовной жизни, чуждые науке. Научность покоится на вере в то, что наука есть верховный критерий всей жизни духа, что установленному ей распорядку все должно покоряться, что ее запреты и разрешения имеют решающее значение повсеместно. Научность предполагает существование единого метода… Но и тут можно указать на плюрализм научных методов, соответствующий плюрализму науки. Нельзя, например, перенести метод естественных наук в психологию и в науки общественные». И если науки, по мнению Н. Бердяева, есть сознание зависимости, то научность есть рабство духа у низших сфер бытия, неустанное и повсеместное со­знание власти необходимости, зависимости от «мировой тяжести». Бердяев приходит к выводу, что научная общеобязательность - это формализм человечества, внутренне разорванного и духовно разобщённого.

Л. Шестов пишет, что наука покорила и соблазнила человечество не своим всеведением и не доказательством невозможности удовлетворительного разрешения всех сомнений тревожащих людей, а житейскими благами, вскружившими голову столь долго бедствующему человечеству. Он ссылается на Толстого, Достоевского и других авторов, пытавшихся противопоставить мораль науке, но чьи старания не смогли этого сделать. «Закон или норма является отцом двух сестёр - науки и нравственности. Они могут быть во вражде временами и порою даже ненавидеть друг друга, но рано или поздно скажется их общее родство, и они непременно помирятся» .

Ещё Шестов указывает множество единичных фактов, выбрасываемых наукой за борт словно ненужный и лишний балласт. Наука обращает свой взор лишь на те явления, которые случаются постоянно и с известной правильностью. Самым драгоценным материалом для науки являются случаи, в которых явление может быть вызвано искусственно, то есть когда есть возможность эксперимента. Он задаётся вопросом как же тогда быть с единичными, не повторяющимися и не вызываемыми случаями. Наука, по его мнению, требует молчать о них. Шестов обращается к современникам с тем, чтобы те забыли научное донкихотство и постарались довериться себе .

Критика сциентизма

Сциентизм подвергся существенной критике со стороны большого количества известных мыслителей.

По мнению антисциентистов, вторгаясь во все сферы жизнедеятельности человека наука делает их бездуховными, лишёнными романтики и человеческого лица.

Д. Т. Судзуки отмечая то, что сциентисты стремятся к объективности и избегают субъективности и личного опыта, также отмечает, что сциентисты не берут во внимание то, что человек живёт не научно-концептуальной, а конкретной личностной жизнью, к которой научные определения не могут быть применены ввиду того, что они даются «к некой жизни вообще». Более важным по сравнению с концепциями Судзуки считает обнаружение собственной жизни: «Знающая себя личность никогда не предаётся теоретизированию, не занята писанием книг и поучением других - такая личность живет своей единственной, свободной и творческой жизнью» . Сравнивая научный подход и подход дзэн , Судзуки указывает на то, что дзэн считает, что есть более прямой внутренний метод познания реальности по сравнению со сциентизмом .

Возможно, самая радикальная и бескомпромиссная критика критика сциентизма, основанная на альтернативных взглядах на науку , эпистемологию и метафизику , исходит от представителей интегрального традиционализма , называемых также перенниалистами. Традиционалистская перенниалистская критика на Западе впервые была изложена французским метафизиком Рене Геноном в начале XX столетия, однако эта [какая? ] традиция считается [кем? ] уходящей корнями вглубь веков и распространена по всему миру. Она известна под названиями «перенниализм», «вечная философия», «Philosophia Perennis » или «Religio Perennis». Важнейшие фигуры в традиционалистской школе - Фритьоф Шуон, Ананда Кумарасвами , Сейид Хоссейн Наср , Олдос Хаксли , Мирча Элиаде и др.

Перенниалистская критика сциентизма основана на метафизической точке зрения о существовании трансперсонального сознания, составляющего глубинную основу всех вещей, в котором нет разделения на субъект и объект, на мышление и бытие. Бог - это реальность, полнота существования, как трансцендентного, так и имманентного. Фритьоф Шуон полагал, что неспособность современной науки объяснить многие феномены обусловлена тем, что она игнорирует высшие уровни сознания и объективной реальности. По словам Шуона, хотя наука и преуспела в накоплении огромного количества наблюдений в разрезе пространства, тем не менее, в разрезе времени она является более невежественной, чем любой сибирский шаман, который по крайней мере основывается на мифологии.

Критика сциентизма перенниалистами не получила признания в академических кругах.

Примечания

1. В. С. Швырев Сциентизм // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Степин.. - М .: Мысль, 2000-2001. - ISBN 5-244-00961-3
2. Э. Г. Юдин. //Большая советская энциклопедия . - М.: Советская энциклопедия. 1969-1978.
3. "The term scientism is ordinarily used with pejorative intent." Donald R. Peterson, Science, Scientism, and Professional Responsibility, Clinical Psychology: Science and Practice, Volume 11, Issue 2, pp.196–210, June 2004
4. "The term "scientism" is sometimes used in a pejorative sense." C. Hakfoort, Science deified: Wilhelm Osstwald"s energeticist world-view and the history of scientism, Annals of Science, Volume 49, Issue 6, 1992, pp.525-544
5. "Scientism...a term of abuse since Friedrich Hayek first popularized it in the 1940s." Robert C. Bannister, Sociology and Scientism: The American Quest for Objectivity, 1880-1940, The University of North Carolina Press, 1991, p.8
6. Руссо Ж-Ж. Рассуждение по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов. Трактаты. / пер. А. Д. Хаютина. М., 1969. С. 20.
7. Антология мировой философии: В 4 т. Т. 3. М., 1972. С.210
8. Бердяев Н. Н. Философия свободы. Смысл творчества. - М., 1989. С. 67, 352.
9. Там же. С. 264-265
10. Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. - Л., 1991. С. 37
11. Там же С. 170-171
12. Shah, M. Maroof and Shah, Manzoor A. Modern science and scientism: A perennialist appraisal. // European Journal of Science and Theology, June 2009, Vol.5, No.2, 1-24
13. Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества. Пер. с англ. М.: REFL-book, 1994.
14. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии / Под ред. В. А. Лекторского, В. А. Аршинова; пер. с англ. М. Б. Гнедовского, Н. М. Смирновой, Б. А. Старостина. - М., 1995. С. 276.
15. , с. 22
16. , с. 40-41
17. , с. 42
18. F. Schuon, Dimensions of Islam, George Allen and Unwin Ltd., London, 1969, 136.
19. F. Schuon, Light on the Ancient Worlds, World Wisdom Books, Bloomington, 1984, 34.

См. также

Литература

• Э. Фромм , Д. Судзуки , Р. де Мартино Дайзетцу Судзуки. Лекции о дзен-буддизме // Дзен-буддизм и психоанализ / Ред. О. Ю. Бойцова. - М .: Весь Мир , 1997. - 240 с. - (Библиотека психоанализа). - ISBN 5-7777-0023-3

Ссылки

• Сергей Худиев Великий сциентистский миф // Православие и мир , 29.07.2010 г.

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Сциентизм" в других словарях:

- (от лат. scientia знание, наука) термин (употребляемый обычно как негативный), обозначающий взгляды людей, которые чрезмерно преувеличивают роль науки в культуре и обществе в целом. Обвинения в С. часто основываются на узкой, ограниченной… … Философская энциклопедия

Культ науки в ХХ в. привел к попыткам провозглашения еекак высшей ценности развития человеческой цивилизации. Сц иентизм (от лат. Scientia - знaние, наука), считaя науку культур­нo-мировоззренческим образцом, в глазах своих сторонников предстал как идеология чистой, ценностнo-нейтральной большой на­уки. Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе.

Одновременно со сциентизмом воз­никла его антитеза - антисциентизм , провозглашавший прямопротивоположные установки. Он весьма пессимистически отно­сился к возможностям науки и исходил из негативных послед­ствий НТР. Антисциентизм требовал ограничения экспансии науки и возврата к традиционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конфликтующие ориентации в современном мире. К сторонникам сциентизма относятся все те, кто приветствует достижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в безграничные воз­можности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существования. Наука оказыва­ется высшей ценностью, и сциентисты c воодушевлением и опти­мизмом приветствуют все новые и новыесвидетельства техни­ческого подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия на­учно-технической

революции, их пессимистические настроения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социально-политических проблем.Аргументы сциентистов и автисциентистов легко декодиру­ются, имея противоположную направленность.

Сциентисты приветствует достижения науки.

Антисциентист испытывает предубежденность против научных инноваций. Сциентист провозглашает знание как культурную наивысшую ценность. Антисциентист не устает подчеркивать критичес­кое отношение к науке. Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, привлека­ют свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени,опровергая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлинно гуманных ценнос­тей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наукаявляется производительной силой общества, производит общественные ценности и имеет познавательные безграничные возможности.

Очень выигрышны аргументы автисциентистов, когда они подмечают

простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опас­ностями, источником которых стала сама наука и ее достижения. Следовательно, наука не способна сделать свои успехи благодеянием для всех людей, для всего человечества.

Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жиз­ни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Толь­ко благодаря науке жизнь может стать организованной, уп­равляемой и успешной. Антисциентисты считают, что понятие «научное знание» не тождественно понятию «истинное знание».

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие острые проблемы, связанные c негативными последствиями всеоб­щей технократизации. Антисциентисты прибегают к предель­ной драматизации ситуации, сгущаюткраски, рисуя сцена­рии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников. Однако и в том, и в другом случае сциентизм и антисциен­тизм выступают как две крайности и отображаютсложные про­цессы современности c явной односторонностью.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишеиной человечес­кого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых отношений. Воз­никаетнеподлинньм мир, который сликается со сферой произ­водства и необходимости постоянного удовлетворения все возрас­тающих вещистских потребностей.

Крайний антисциентизм требует ограничить и затормозитьразвитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей постоянно растущего населения в эле­ментарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности заклады­ваются «проекты» будущего развития человечества.

Дилемма сциентизм-антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает про­тиворечивый характер общественного развития, в котором науч­но-технический прогресс оказывается реальностью, а его негатив­ные последствия не только отражаются болезненндыми явления­ми в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями е сфере духовности. В связи с этим задача современного интел­лектуaла весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы одновременно и защищать науки, и противостоять сци­ситизму.

По Тарасову (стр. 163-166)

Наука и паранаука . Отмеченные выше черты постнеклассической науки: а) проникновение стандартов научной рациональности во все области жизни общества; б) поливариантный подход в науке как в смысле методов, так и в смысле идей; в) динамизм науки; г) мощное культурологическое влияние на науку; д) тесная взаимосвязь когнитивного (знаниевого) и ценностного в науке; е) возрастание личностного начала в научной деятельности; ж) констатация и принятие тезиса о большой роли интуиции в науке и др., говорят о том, что наука является сложным, неоднозначным феноменом.

Кроме того, имеются факты существования многих научно не объясненных и загадочных явлений в силу несформированности средств и методов их познания (а, следовательно, и невключенности их в сферу научного познания в качестве полноценных объектов), с одной стороны.

В то же время потребность быстрого, немедленного объяснения этих загадочных явлений, подпитываемая, как правило, обыденным сознанием, с другой стороны, породили к концу XX в. изменение представлений о природе и функциях науки. Появляются тенденции нивелировки специфики рационалистического отношения к миру, попытки неоправданно сблизить и даже слить науку с мифом, религией, обыденным сознанием, что повлекло за собой всплеск иррационалистических течений в познании.

Данные тенденции проявляются во многих чертах общественной жизни: астрологические прогнозы не только появляются в СМИ невысокого уровня, но и публикуются в весьма солидных газетах и журналах, «колдун и предсказатель на телеэкране - неотъемлемый атрибут популярной программы», «создаются ассоциации астрологов, уфологов, колдунов, издается специализированная периодика».

При этом сами представители многих околонаучных знаний представляют себя учеными-исследователями новой волны, новой нетрадиционной науки, выходящей за рамки классической учености. Это не может не настораживать здравые силы общества, и в первую очередь научную общественность: 186 видных западных ученых выступили с заявлением, осуждающим и предостораживающим общественность в опасности подобных тенденций. Имеет место попытка противопоставить околонаучным суждениям научную позицию по тем или иным вопросам.

Однако не все так просто в этом вопросе: дело в том, что в мире действительно существуют сложные, непонятные, окутанные тайной важные стороны жизни. Они еще не разгаданы наукой и порождают разного рода попытки «скорого» их объяснения: биологические и психические возможности человека (энергетика человека, интеллектуальные, эмоциональные, интуитивные возможности, ментальные особенности психики и др.), физические и оптические явления в атмосфере, загадки растительного и животного мира и многое другое.

Нерешение наукой данных вопросов делает ученых в каком-то смысле ответственными за существование околонаучных объяснений данных непонятных явлений. Но наука не может немедленно и окончательно решить все эти вопросы, она «не волшебный ключик, которым в одно мгновение можно открыть все тайны и загадки природы». В то же время «наука обязана сделать все, что в ее силах, для проверки и рациональной интерпретации паранормальных (в широком смысле непонятных - Ю.Т.) явлений и таким образом внести свой вклад в образованность и информированность широких кругов общественности».

Для характеристики ненаучных знаний, исследующих непонятные, тайные явления, применяется разная терминология. Так существует термин «изотерические знания», существует понятие «квазинаучное знание» (от латинского quasi - нечто, как бы) - как бы научное знание, наконец существует категория «паранаука», «паранаучное знание» (от греческого para- возле, мимо, вне) - околонаучное знание.

Сегодня эксперты выделяют следующие виды квазинаучного творчества: первый тип связан с отказом от важнейших требований и принципов науки: нерасходимостью с существующими фундаментальными законами (в частности, с законом сохранения и превращения энергии), требованием эмпирической проверяемости гипотез и выводов и др. В результате не прекращаются поиски в направлении создания вечного двигателя, обосновывается возможность сверхсветовых перемещений, возвращение назад во времени, появляются очередные «опровержения» специальной теории относительности, заявляется существование снежного человека, лохнесского чудовища и др.

Второй тип квазинаучного творчества связан с допущением естественного существования потусторонних, мистических сил (мирового космического разума, таинственного воздействия разного вида энергий и др.). В связи с этим высказываются утверждения о существовании взаимодействия нашей человеческой цивилизации с внеземными цивилизациями, таинственных явлений психики и т.д.

Религиозному сознанию, в частном случае, как представителю этих сил, приписываются такие продуктивные в научном смысле идеи, как возможность космических превращений веществ, идеи о строении мира, акте творения мира и т.д. «То есть наука фактически связывается в религиозную онтологию и вновь становится служанкой богословия»: возникают идеи о какой-то особой «исламской науке» и др.

Наконец, существует мнение относить к паранаучным знаниям все, что касается непонятных, но реально существующих природных и социальных феноменов. В связи с этим ярким представителем паранауки является астрология. Она построена на существовании вполне реального и доказанного наукой факта влияния небесных светил на происходящие на Земле события.

Однако астрология деформирует данную идею в направлении обоснования не физического, а какого-то другого воздействия космоса на судьбы людей (есть якобы какая-то «всемирная симпатия». В рамках этой разновидности паранауки разрабатываются всевозможные объяснительные схемы, связывающие местоположение небесных светил и поведения людей по принципу «звезды не лгут».

Другой разновидностью паранауки является уфология. Здесь имеют место попытки объяснения природных, атмосферных аномалий (появления движущих­ся объектов разной формы и конфигурации, ведущих себя вопреки известным физическим законам) вариантами возможных встреч земной цивилизации с другими, внеземными проявлениями жизни и разума. «По мнению уфологов, процент природных явлений, не поддающихся естественной интерпретации, составляет около 25 %, а по мнению ученых, всего 2-3 %».

Эмпирической основой построения таких сценариев встреч, как правило, являются результаты случайных наблюдений при отсутствии специальных приборов и оборудования (есть случаи фиксации таких неопознанных летающих объектов радарами). Поэтому «отчеты о них, даже сопровождаемые фото- и видеоматериалами, требуют специальной интерпретации специалистов».

Подобная несистематика, невозможность перепроверки полученных данных порождают гипотезы очень высокой степени невероятности, т. е. фактически научную фантастику, что делает невозможным создание теорий любого класса.

По существу, уфологические гипотезы остаются не подтвержденными, ни опровергнутыми. Аномальные атмосферные, природные явления, являющиеся поставщиком информации для уфологии, были и есть основой для такой науки, как физика атмосферы. Но здесь, в отличие от уфологии, имеет место попытка объяснить их с точки зрения объективных, физических законов, имеющих место в природе: гипотезы, касающиеся природы шаровых молний, оптических процессов в атмосфере и др.

Само по себе существование околонаучного знания, нетрадиционных подходов, методов, познавательных ориентации на первый взгляд вроде бы не вызывает тревоги, поскольку это тоже попытка познания мира. Однако претензии на исключительность, навязчивость (создают свою периодику, лоббируют интересы в средствах массовой информации и др.), системность, активная негативная позиция по отношению к истинно научному знанию и в то же время тяга к научной терминологии, распространенность (сегодня эксперты насчитывают около 30 видов оккультных наук) делает это движение человеческой мысли опасным, вызывающим тревогу.

«Стало повальным увлечение поисками НЛО и страстное ожидание при­шельцев из внеземных цивилизаций, из иных миров. Это увлечение приобретает подчас черты массового психоза - чуть ли не ежемесячно в средствах массовой информации появляются сообщения о проявивших себя инопланетянах и умыкании ими землян прямо в центрах многомиллионных городов».

Запретить околонаучное знание невозможно (да и не нужно), но его принципам и результатам можно и нужно везде противопоставлять истинно научную рациональность. Существует также необходимость серьезного, обстоятельного изучения существующих форм квази- и паранаучного знания и результатов их поисков с целью недопущения главенствующего положения иррационального в культуре.

Особенно сильна тенденция порождения околонаучного знания в том, что касается судеб и перспектив развития человеческой цивилизации. Какие варианты решения этой проблемы существуют в лоне научной рациональности?

Здесь, по мнению исследователей, надвигается процесс интеллектуального передела - «четвертого великого передела»: первый -передел территорий (Первая мировая война), второй - передел капитала (Вторая мировая война), третий - передел технологий (процесс, происходящий сегодня, включающий информационную, психологическую революции, существование ракетно-ядерного, биологического, химического и других видов оружия). «Страны, одержавшие верх в интеллектуальном переделе. получат огромные экономические и политические преимущества, смогут беспрепятственно навязывать свою волю другим государствам».

Еще одним примером результатов научной прогностики является концепция акад. Н. Н. Моисеева о необходимости третьего., поворота в истории человечества - «необходимости отыскания новой, более емкой экологической ниши…, перестройки самого процесса антропогенеза... взаимоотношения с природой и людей между собой». Первый поворот в истории, по мнению Моисеева, - это введение системы табу в палеолите, которая ограничила действие биосоциальных законов и переключила развитие человека с канала биологической эволюции на канал общественного развития. Второй поворот - расширение экологической нищи в неолите, когда человек перешел к производящему хозяйству.

Научное и вненаучное знание (По Кохановскому )

Научное познание – это процесс получения объективного, истинного знания, направленного на отражение закономерностей деятельности.

Научное знание имеет знаниевую задачу и связано с описанием, обменом мнений и предсказанием процессов и явлений действительности.

Формы вненаучного знания:

паранаучное – несовместимое с гносеологическим стандартом. Оно включает в себя учения или размышления о феноменах, объяснения которых не является убедительным с точки зрения критериев научности.

лженаучное – сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки. Лженаучное знания не систематизированы и не объединены парадигмой. Оно обнаруживает себя и развивается через квазинаучное.

квазинаучное – ищет сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Возникает в условиях строго иерхарированной науки, где есть жесткий идеологический режим (лысенковщина).

антинаучное – знание утопичное и сознательно искажающее представления о деятельности. В периоды социальной нестабильности возникает (лекарство от всех болезней).

псевдонаучное – интеллектуальная активность, спекулирующая на совокупности популярных теорий (история о древних астронавтах, снежном человеке).

Другая типология:

паранаучное знание.

псевдонаука.

девиантная наука.

Паранормальное знание – учение о тайных, природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями (мистика и спиритизм). Наука не может объяснить эти феномены, но и не может игнорировать их. (экстросенсорное восприятие и психокинез)

телепатия

Ясновидение

Поппер высоко ценил псевдонауку, считая, что наука может ошибаться а псевдонаука может натолкнуться на истину. По форме псевдонаука – история о каких –либо событиях. Отличительный признак безошибочность, сенсации, тайны и загадки.

Девиантная наука – отклоняющаяся от стандартов познавательной деяеятельности. Ученые одиночки или небольшие группы.

Три типа аномального знания:

расхождение здравого смысла с установленными наукой нормами. (в воспитании детей и т.д.)

при сопоставлении норм одной парадигмы с нормами другой.

объединение норм и идеалов из принципиально различных форм человеческой деятельности.

Вненаучные формы знания имеют право на существование, но они не должны доминировать.

Сциентизм представил науку как культурно-мировоззренческий образец и рассматривался сторонниками этого мировоззрения как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, точное математизированное естествознание и распространял критерии научности на все виды человеческих взаимоотношений с миром, на все типы знания и человеческое общение. Ему свойственная абсолютизация роли науки. Сциентизм сложился в рамках позитивистской традиции и представляет собой мировозренческую позицию, согласно которой конкретно-научное знание в наличной совокупности его результатов и способов их получения является наивысшей культурной ценностью и достаточным условием мировозренческой ориентации человека. Для сциентизма характерно преувеличение роли науки в познании окружающего мира и человека, объявление ее вершиной развития культуры, убеждение в ненужности других сфер культуры (О. Конт), так как наука, согласно этому направлению, более успешно выполняет все культурные функции многообразного духовного мира человечества.

Одновременно возник и антисциентизм , провозглашавший прямо противоположные установки, характеризующийся весьма пессимистическим отношением к возможностям науки. Антисциентизм исходил из негативных последствий НТР и требовал ограничения экспансии науки, возврата к традиционным ценностям и способам деятельности. Антисциентизм, основан на недоверии к возможностям науки и разума, на критике научных методов познания. Предпочтение здесь отдается вненаучным средствам освоения бытия, особенно мифу, символу, искусству. Антисциентистское направление развивалось в 19 - 20 в.в. в концепциях таких западноевропейских мыслителей, как Ф.Шеллинг, А. Шопенгауер, С. Кьерксгор, Ф.Ницше, Э.Гуссерль, М.Хайдеггер, К.Ясперс. Сюда же примыкает А.Бергсон с его учением о художественной интуиции, имеющей, по мнению французского философа, неоспоримое преимущество перед практическим интеллектом и способной приоткрывать занавес над тайнами бытия. Кроме М.Хайдеггера и К.Яснерса, антисциентистские взгляды на основе экзистенциализма развивали также Ж.-П.Сартр и А.Камю, считавшие, что именно искусство, особенно такая форма литературы как роман, позволяет проникнуть в сущность экзистенции. В этом же направлении разрабатывали свои концепции и некоторые представители Франкфуртской школы, например: Т.Адорно, В.Беньямин и М.Хоркхаймер.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конф­ликтующие ориентации в современном мире. К сторонникам сциен­тизма относятся все те, кто приветствует модернизацию быта и досу­га, достижения НТР, кто верит в безграничные возможности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы чело­веческого существования. Сциентисты с воодушевлением приветствуют все новые и новые свидетельства технического подъема. Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия науч­но-технический революции, их пессимистические настроения усили­ваются по мере краха всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социально-политических проблем. Они подчеркива­ют значение искусства, религии, нравственности в жизни человека. Философский антисциентизм противопоставляет науку и свободу. Ре­лигиозный антисциентизм настаивает на религиозной мотивации всех человеческих проявлений. Важно подчеркнуть, что ориентации сциентизма и антисциентиз­ма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыден­ного сознания независимо от того, используется ли соответствующая терминология и называют ли подобные умонастроения латинским тер­мином или нет. С ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области права и политики, воспитания и образования. Иногда умонастроения сциентистов и антисциентистов носят откровенный и открытый характер, чаще выражаются скрыто и подспудно. В философии сциентистские тенденции проявляются в иг­норировании ее смысложизненной проблематики и мировоззренчес­кого характера. Определить, кто является сторонником сциентизма, а кто антисциентист, нетрудно.

Аргументы сциентистов и антисциентистов имеют диаметраль­но противоположную направленность. Сциентист приветствует дос­тижения науки. Антисциентист испытывает предубежденность про­тив научных инноваций. Сциентист провозглашает научное знание как наивысшую ценность культуры. Антисциентист не устает подчер­кивать недостаточность науки и критическое к ней отношение.Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, привлекают свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, опровергая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлинно гуманных ценностей. Они совершенно справедли­во подчеркивают, что наука является производительной силой обще­ства и имеет безграничные познавательные возможности. Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они под­мечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опасностями, источником которых стали сама наука и ее достижения. Следователь­но, наука не способна сделать свои успехи благодеянием для всех людей, для всего человечества. Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жизни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Только благодаря науке жизнь может стать организованной, управляемой и успешной. В отличие от них антисциентисты считают, что понятие «научное зна­ние» не тождественно понятию «истинное знание», для человека не менее важна сфера чувств и переживаний.

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие острые про­блемы, связанные с негативными последствиями всеобщей технократизации. Антисциентисты прибегают к предельной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сценарии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.