ЛОШАДИНАЯ ФАМИЛИЯ
У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Он полоскал рот водкой, коньяком, прикладывал к больному зубу табачную копоть, опий, скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в спирту, но все это или не помогало, или вызывало тошноту. Приезжал доктор. Он поковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние – жена, дети, прислуга, даже поваренок Петька предлагали каждый свое средство. Между прочим, и приказчик Булдеева Иван Евсеич пришел к нему и посоветовал полечиться заговором.
– Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, – сказал он,– лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы – первый сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет – и как рукой! Сила ему такая дадена…
– Где же он теперь?
– А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тещи живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает… Тамошних, саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так… у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлете.
– Ерунда! Шарлатанство!
– А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин.
– Пошли, Алеша! – взмолилась генеральша.– Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.
– Ну, ладно,– согласился Булдеев.– Тут не только что к акцизному, но и к черту депешу пошлешь… Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живет? Как к нему писать?
Генерал сел за стол и взял перо в руки.
– Его в Саратове каждая собака знает,– сказал приказчик.– Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть… Его благородию господину Якову Васильичу… Васильичу…
– Васильичу… Якову Васильичу… а по фамилии… А фамилию вот и забыл!.. Васильичу… Черт… Как же его фамилия? Давеча, как сюда шел, помнил… Позвольте-с…
Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо.
– Ну что же? Скорей думай!
– Сейчас… Васильичу… Якову Васильичу… Забыл! Такая еще простая фамилия… словно как бы лошадиная… Кобылин? Нет, не Кобылин. Постойте… Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная, а какая – из головы вышибло…
– Жеребятников?
– Никак нет. Постойте… Кобылицин… Кобылятников… Кобелев…
– Это уже собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?
– Нет, и не Жеребчиков… Лошадинин… Лошаков… Жеребкин… Всё не то!
– Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!
– Сейчас. Лошадкин… Кобылкин… Коренной…
– Коренников? – спросила генеральша.
– Никак нет. Пристяжкин… Нет, не то! Забыл!
– Так зачем же, черт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? – рассердился генерал.– Ступай отсюда вон!
Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.
У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Он полоскал рот водкой, коньяком, прикладывал к больному зубу табачную копоть, опий, скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в спирту, но все это или не помогало, или вызывало тошноту. Приезжал доктор. Он поковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние – жена, дети, прислуга, даже поваренок Петька предлагали каждый свое средство. Между прочим, и приказчик Булдеева Иван Евсеич пришел к нему и посоветовал полечиться заговором.– Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, – сказал он, – лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы – первый сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет – и как рукой! Сила ему такая дадена…– Где же он теперь?– А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тещи живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает… Тамошних, саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так… у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлете.– Ерунда! Шарлатанство!– А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин.– Пошли, Алеша! – взмолилась генеральша. – Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.– Ну, ладно, – согласился Булдеев. – Тут не только что к акцизному, но и к черту депешу пошлешь… Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живет? Как к нему писать?Генерал сел за стол и взял перо в руки.– Его в Саратове каждая собака знает, – сказал приказчик. – Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть… Его благородию господину Якову Васильичу… Васильичу…– Ну?– Васильичу… Якову Васильичу… а по фамилии… А фамилию вот и забыл!.. Васильичу… Черт… Как же его фамилия? Давеча, как сюда шел, помнил… Позвольте-с…Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо.– Ну что же? Скорей думай!– Сейчас… Васильичу… Якову Васильичу… Забыл! Такая еще простая фамилия… словно как бы лошадиная… Кобылин? Нет, не Кобылин. Постойте… Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная, а какая – из головы вышибло…– Жеребятников?– Никак нет. Постойте… Кобылицин… Кобылятников… Кобелев…– Это уже собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?– Нет, и не Жеребчиков… Лошадинин… Лошаков… Жеребкин… Всё не то!– Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!– Сейчас. Лошадкин… Кобылкин… Коренной…– Коренников? – спросила генеральша.– Никак нет. Пристяжкин… Нет, не то! Забыл!– Так зачем же, черт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? – рассердился генерал. – Ступай отсюда вон!Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.– Ой, батюшки! – вопил он. – Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:– Жеребчиков… Жеребковский… Жеребенко… Нет, не то! Лошадинский… Лошадевич… Жеребкович… Кобылянский…Немного погодя его позвали к господам.– Вспомнил? – спросил генерал.– Никак нет, ваше превосходительство.– Может быть, Конявский? Лошадников? Нет?И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую… В доме, в саду, в людской и кухне люди ходили из угла в угол и, почесывая лбы, искали фамилию…Приказчика то и дело требовали в дом.– Табунов? – спрашивали у него. – Копытин? Жеребовский?– Никак нет, – отвечал Иван Евсеич и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух. – Коненко… Конченко… Жеребеев… Кобылеев…– Папа! – кричали из детской. – Тройкин! Уздечкин!Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами…– Гнедов! – говорили ему. – Рысистый! Лошадицкий!Но наступил вечер, а фамилия все еще не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы.Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал… В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.– Не Меринов ли? – спросил он плачущим голосом.– Нет, не Меринов, ваше превосходительство, – ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул.– Да, может быть, фамилия не лошадиная, а какая-нибудь другая!– Истинно слово, ваше превосходительство, лошадиная… Это очень даже отлично помню.– Экий ты какой, братец, беспамятный… Для меня теперь эта фамилия дороже, кажется, всего на свете. Замучился!Утром генерал опять послал за доктором.– Пускай рвет! – решил он. – Нет больше сил терпеть…Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича… Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны…– Буланов… Чересседельников… – бормотал он. – Засупонин… Лошадский…– Иван Евсеич! – обратился к нему доктор. – Не могу ли я, голубчик, купить у вас четвертей пять овса? Мне продают наши мужички овес, да уж больно плохой…Иван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака.– Надумал, ваше превосходительство! – закричал он радостно, не своим голосом, влетая в кабинет к генералу. – Надумал, дай бог здоровья доктору! Овсов! Овсов фамилия акцизного! Овсов, ваше превосходительство! Посылайте депешу Овсову!
– На-кося! – сказал генерал с презрением и поднес к лицу его два кукиша. – Не нужно мне теперь твоей лошадиной фамилии! На-кося!
У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Он полоскал рот водкой, коньяком, прикладывал к больному зубу табачную копоть, опий, скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в спирту, но все это или не помогало, или вызывало тошноту. Приезжал доктор. Он поковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние – жена, дети, прислуга, даже поваренок Петька предлагали каждый свое средство. Между прочим, и приказчик Булдеева Иван Евсеич пришел к нему и посоветовал полечиться заговором.
– Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, – сказал он,– лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы – первый сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет – и как рукой! Сила ему такая дадена…
– Где же он теперь?
– А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тещи живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает… Тамошних, саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так… у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлете.
– Ерунда! Шарлатанство!
– А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин.
– Пошли, Алеша! – взмолилась генеральша.– Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.
– Ну, ладно,– согласился Булдеев.– Тут не только что к акцизному, но и к черту депешу пошлешь… Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живет? Как к нему писать?
Генерал сел за стол и взял перо в руки.
– Его в Саратове каждая собака знает,– сказал приказчик.– Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть… Его благородию господину Якову Васильичу… Васильичу…
– Васильичу… Якову Васильичу… а по фамилии… А фамилию вот и забыл!.. Васильичу… Черт… Как же его фамилия? Давеча, как сюда шел, помнил… Позвольте-с…
Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо.
– Ну что же? Скорей думай!
– Сейчас… Васильичу… Якову Васильичу… Забыл! Такая еще простая фамилия… словно как бы лошадиная… Кобылин? Нет, не Кобылин. Постойте… Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная, а какая – из головы вышибло…
– Жеребятников?
– Никак нет. Постойте… Кобылицин… Кобылятников… Кобелев…
– Это уже собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?
– Нет, и не Жеребчиков… Лошадинин… Лошаков… Жеребкин… Всё не то!
– Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!
– Сейчас. Лошадкин… Кобылкин… Коренной…
– Коренников? – спросила генеральша.
– Никак нет. Пристяжкин… Нет, не то! Забыл!
– Так зачем же, черт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? – рассердился генерал.– Ступай отсюда вон!
Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.
– Ой, батюшки! – вопил он.– Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!
Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:
– Жеребчиков… Жеребковский… Жеребенко… Нет, не то! Лошадинский… Лошадевич… Жеребкович… Кобылянский…
Немного погодя его позвали к господам.
– Вспомнил? – спросил генерал.
– Никак нет, ваше превосходительство.
– Может быть, Конявский? Лошадников? Нет?
И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую… В доме, в саду, в людской и кухне люди ходили из угла в угол и, почесывая лбы, искали фамилию…
Приказчика то и дело требовали в дом.
– Табунов? – спрашивали у него.– Копытин? Жеребовский?
– Никак нет,– отвечал Иван Евсеич и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух.– Коненко… Конченко… Жеребеев… Кобылеев…
– Папа! – кричали из детской.– Тройкин! Уздечкин!
Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами…
– Гнедов!– говорили ему.– Рысистый! Лошадицкий!
Но наступил вечер, а фамилия все еще не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы.
Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал… В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.
– Нет, не Меринов, ваше превосходительство,– ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул.
– Да, может быть, фамилия не лошадиная, а какая-нибудь другая!
– Истинно слово, ваше превосходительство, лошадиная… Это очень даже отлично помню.
– Экий ты какой, братец, беспамятный… Для меня теперь эта фамилия дороже, кажется, всего на свете. Замучился!
Утром генерал опять послал за доктором.
– Пускай рвет! – решил он.– Нет больше сил терпеть…
Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича… Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны…
У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Он полоскал рот водкой, коньяком, прикладывал к больному зубу табачную копоть, опий, скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в спирту, но всё это или не помогало, или вызывало тошноту. Приезжал доктор. Он наковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние - жена, дети, прислуга, даже поваренок Петька предлагали каждый свое средство. Между прочим и приказчик Булдеева Иван Евсеич пришел к нему и посоветовал полечиться заговором.
Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, - сказал он, - лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы - первый сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет - и как рукой! Сила ему такая дадена…
Где же он теперь?
А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тещи живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели, у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает… Тамошних, саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так… у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлете.
Ерунда! Шарлатанство!
А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин!
Пошли, Алеша! - взмолилась генеральша. - Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.
Ну, ладно, - согласился Булдеев. - Тут не только что к акцизному, но и к чёрту депешу пошлешь… Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живет? Как к нему писать?
Генерал сел за стол и взял перо в руки.
Его в Саратове каждая собака знает, - сказал приказчик. - Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть… Его благородию господину Якову Васильичу… Васильичу…
Васильичу… Якову Васильичу… а по фамилии… А фамилию вот и забыл!.. Васильичу… Чёрт… Как же его фамилия? Давеча, как сюда шел, помнил… Позвольте-с…
Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо.
Ну, что же? Скорей думай!
Сейчас… Васильичу… Якову Васильичу… Забыл! Такая еще простая фамилия… словно как бы лошадиная… Кобылин? Нет, не Кобылин. Постойте… Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная, а какая - из головы вышибло…
Жеребятников?
Никак нет. Постойте… Кобылицын… Кобылятников…. Кобелев…
Это уж собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?
Нет, и не Жеребчиков… Лошадинин… Лошаков… Жеребкин… Всё не то!
Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!
Сейчас. Лошадкин… Кобылкин… Коренной…
Коренников? - спросила генеральша.
Никак нет. Пристяжкин… Нет, не то! Забыл!
Так зачем же, чёрт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? - рассердился генерал. - Ступай отсюда вон!
Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.
Ой, батюшки! - вопил он. - Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!
Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:
Жеребчиков… Жеребковский… Жеребенко… Нет, не то! Лошадинский… Лошадевич… Жеребкович… Кобылянский…
Немного погодя его позвали к господам.
Вспомнил? - спросил генерал.
Никак нет, ваше превосходительство.
Может быть, Конявский? Лошадников? Нет?
И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую… В доме, в саду, в людской и кухне люди ходили из угла в угол и, почесывая лбы, искали фамилию…
Приказчика то и дело требовали в дом.
Табунов? - спрашивали у него. - Копытин? Жеребовский?
Никак нет, - отвечал Иван Евсеич и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух. - Коненко… Конченко… Жеребеев… Кобылеев…
Папа! - кричали из детской. - Тройкин! Уздечкин!
Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами…
Гнедов! - говорили ему. - Рысистый! Лошадицкий!
Но наступил вечер, а фамилия всё еще не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы.
Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал… В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.
Нет, не Меринов, ваше превосходительство, - ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул.
Да может быть, фамилия не лошадиная, а какая-нибудь другая!
Истинно слово, ваше превосходительство, лошадиная… Это очень даже отлично помню.
Экий ты какой, братец, беспамятный… Для меня теперь эта фамилия дороже, кажется, всего на свете. Замучился!
Утром генерал опять послал за доктором.
Пускай рвет! - решил он. - Нет больше сил терпеть…
Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича… Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны…
Буланов… Чересседельников… - бормотал он. - Засупонин… Лошадский…
Иван Евсеич! - обратился к нему доктор. - Не могу ли я, голубчик, купить у вас четвертей пять овса? Мне продают наши мужички овес, да уж больно плохой…
Иван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака.
Надумал, ваше превосходительство! - закричал он радостно, не своим голосом, влетая в кабинет к генералу. - Надумал, дай бог здоровья доктору! Овсов! Овсов фамилия акцизного! Овсов, ваше превосходительство! Посылайте депешу Овсову!
На-кося! - сказал генерал с презрением и поднес к лицу его два кукиша. - Не нужно мне теперь твоей лошадиной фамилии! На-кося!
Чехову удалось создать рассказ, название которого стало крылатым выражением. Явление, когда слово вертится на языке, но не поддаётся вспоминанию, называют «лошадиной фамилией». Это говорит о всенародном значении творчества данного писателя, часть которого стала объектом нашего анализа.
Как известно, А.П. Чехов имел способности не только в литературе, но и в медицине. Сомнения в выборе основной деятельности заставляли автора колебаться, возможно, поэтому он подписывал свои ранние рассказы псевдонимом Антоша Чехонте. Рассказ «Лошадиная фамилия» относится именно к такому периоду творчества. Опубликовано произведение было 7 июля 1885 года в «Петербургской газете».
Поводом для написания послужил услышанный писателем анекдот, где вспоминали птичью фамилию. Оказалось, что это Вербин, а ассоциативный ряд объяснялся тем, что птица садится на вербу.
Жанр и направление
Направление первой прозы Чехова – натуральная школа. В раннем творчестве автор продолжает гоголевские традиции, но в особенной авторской манере. Это проявляется даже на уровне поиска материала для произведения – житейская ситуация, анекдот. Другой общей чертой является высмеивание стереотипов поведения людей определённых должностей и положений: чиновников, приказчиков и т.д.
Жанр – юмористический рассказ. Кроме того, отражается в рассказе «Лошадиная фамилия» интерес Чехова к европейской новелле, о чем свидетельствует параллельное развитие житейской линии (болит зуб) и парадоксального факта (фамилия знахаря).
Писатель делает свою историю юмористической и абсурдной, главным образом, игрой слов. Например, знахарь «зубами кормится», «зубы заговаривает».
Не лишен рассказ и фольклорного подтекста: неслучайно приказчика зовут Иваном, да и его совет — обратиться к знахарю — трудно назвать мудрым.
Смысл названия
Автор грамотно выстраивает свою игру с читателем. В начале представляется печальная ситуация отставного генерал-майора Булдеева, далее перечисляются все возможные и невозможные способы лечения. И только во второй половине рассказа появляется мотив, восходящий к названию – лошадиная фамилия.
Перечисление догадок героев является одной из композиционных основ. Но суть заглавия заключается не только в этом.
На деле же фамилия относится к животному лишь косвенно. Персонажи ошибочно выбирают цель, теряют правильный путь – и в этом кроется смысл названия рассказа. Как забытое имя не было лошадиным, так и помощь была нужна не знахарская, а традиционная.
Главные герои и их характеристика
- Центральный персонаж рассказа — Булдеев, генерал-майор в отставке. Чехов, создавая своих героев, использует и водевильную традицию, нарекая их говорящими именами. Созвучие фамилии человека столь высокого ранга с балдой работает на смехотворное снижение его положения. Булдеев наивен, доверчив, он доведён до отчаяния непрекращающейся болью. Неприятная ситуация выявляет ещё одно свойство, порочащее имя генерала – трусость. Решись он сразу вырвать зуб – не было бы всей этой истории вокруг знахаря.
- Приказчик простодушен, он искренне желает помочь. Бескорыстность можно выделить как положительное качество, но Иван Евсеич глуп, и это опять же высмеивающий компонент в портрете героя.
- В знахаре юмористически представлен традиционный набор качеств чиновника. У него есть пристрастие к водке, Овсов содержит любовницу. Да и сама трансформация акцизного чиновника в знахаря красноречиво говорит о многом.
- Лишь доктор представлен как исключительно положительный герой, рационально мыслящий, честно выполняющий свою работу. Возможно, такая авторская симпатия к доктору неслучайна, ведь эта профессия не чужда и самому Чехову.
Темы и проблемы
- Профессионализм. Ситуация, описываемая Чеховым, абсурдна. Приказчик – бестолков, генерал – труслив, а чиновник становится знахарем. Если в Булдееве высмеивается его боязнь вырвать больной зуб, то в Овсове – бездействие управленцев и хозяйственников. Должностные лица часто обещают лишь на словах – заговаривают зубы своим просителям. Там же и занимается знахарь в буквальном смысле, но разве этим должен заниматься акцизный чиновник?
- Суеверие. В рассказе противопоставлены врач и лекарь. Этот конфликт не является центральным, но Чехов показывает в «Лошадиной фамилии» всё бессмысленность откладывания необходимой медицинской процедуры. Автор высмеивает, как генерал-майор, казалось бы, разумный человек, поддаётся на провокации верящего в заговоры приказчика.
- Трусость. Боясь обыкновенной медицинской процедуры, человек выглядит смешно и ведет себя глупо. Как же такой генерал в случае надобности защитит страну? Эта проблема – сквозная в творчестве Чехова, его герои часто боятся пустяков, зато реально ужасных вещей они не видят.
Смысл
Идея рассказа в самодисциплине, в умении взять себя в руки в непростой ситуации. Иначе придется напрасно страдать и заставлять мучиться других. Так, приказчик совершает абсолютно ненужную работу – вспоминает фамилию знахаря, а все члены семьи тщетно пытаются ему в этом помочь. Главная проблема героев рассказа в том, что они не могут сконцентрироваться на главном, вследствие чего все делают что-то не то. Касается это как непосредственно событий повествования, как и того, чем они занимаются по жизни.
Главная мысль рассказа очевидна: каждый человек должен ответственно заниматься своим делом, только так будет водружен порядок. Но пока генералы боятся врачей, знахари заговаривают зубы, будучи чиновниками, а приказчики болтают на рабочем месте, все будет происходить шиворот навыворот, как и показывает автор. Путь избавления от всей этой пошлой бессмысленности лежит через честный труд.
Чему учит?
Рассказ учит не отступать перед неизбежным. Человеку следует перебарывать свои страхи и соблазны в пользу правильных, разумных действий. Чехов призывает не халтурить, не прибегать к шарлатанству, а добросовестно делать свою работу.
Кроме того, человек должен быть на своём месте: смелый – в генералы, разумный – в приказчики, обязательность – в чиновники. Если же личностные качества не соответствуют профессии, то получается такая смешная и несуразная ситуация, как в «Лошадиной фамилии». Что было бы, если бы и доктор не справился со своими обязанностями? Возможно, в этом рассказе заложены личные искания и сомнения самого Чехова, ещё не решившего, какую деятельность, врачебную или писательскую, избрать главной.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!